Я чуть расслабляюсь – один приветственный жест, и уже не так страшно и одиноко.

– Ваш инструктор задерживается, но с минуты на минуту будет здесь, – сообщает Гейб. – А пока помогите Ариадне немного освоиться.

– Всё будет норм, принцесса. Мы не кусаемся. Почти. – Бросает Шон с лёгкой заговорщической улыбкой. Шагнув вперед, он протягивает руку. – Держись рядом, Дерби, и не пропадешь.

Я не успеваю ответить, – в следующую секунду срабатывает магнитный замок. В дальнем конце зала открываются створки, и в образовавшийся проход вползает холодный поток воздуха, а за ним появляется высокий парень. Взрослый. Гораздо старше остальных. Походка чеканная, как на плацу, движения безупречно отточены. Атлетическое телосложение, тёмная форма, глаза, как зеленый лёд. Понятия не имею, кто он, однако уже чувствую: с ним лучше не спорить, хотя, зная себя, я определённо рискну.

– Явился, – с плохо скрываемым раздражением бурчит Шон, буравя взглядом вошедшего. – Держись от него подальше, принцесса, – шепчет мне напоследок. – Он тот ещё говнюк.

Шон успевает отступить, прежде чем незнакомец оказывается передо мной.

– Ариадна Дерби, – констатирует «тот еще говнюк», словно сверяя данные с уже изученным личным досье. Ни вопроса, ни приветствия – лишь утверждение очевидного факта.

– Значит, ты и есть наш инструктор? – с высокомерной ноткой спрашиваю я.

Незнакомец чуть склоняет голову набок, скользит по мне взглядом сверху вниз, медленно, будто выискивает недостатки. Я рефлекторно приосаниваюсь, стараясь выглядеть не менее уверенно, чем он, хотя все внутренности от волнения сжимаются в комок.

– Угадала. Меня зовут Кайлер Харпер, – сухо представляется он и переводит взгляд на остальных. – Пятая группа, по секторам. Базовая схема: реакция, ловкость, координация. Десять минут – и чтобы я не слышал, как вы дышите. Дерби, на гравиметрический подъёмник[7]. Посмотрим, сколько ты продержишься.

Хотите знать, что было дальше?

Я не продержалась и минуты, свалившись с шестиугольной платформы на мат».

– Твою ж мать, – выдыхаю я, тряхнув головой и прижав пальцы к пульсирующим вискам.

Чем ярче и отчётливее всплывают в памяти фрагменты воспоминаний, тем гуще и плотнее становится тьма в покачивающемся вагоне. Она будто сжимается со всех сторон, давит, вползает под кожу. Напряжение и ощущение опасности растут в геометрической прогрессии.

– Что ты вспомнила? – внезапно раздаётся совсем рядом голос Харпера. Спокойный, как водная гладь перед штормом.

«Тот еще говнюк». Черт, как же точно, Шон. Как же точно…

Я вздрагиваю. Мурашки пробегают по спине: холодные, колючие; губы шевелятся сами по себе:

– Тебя… Нас. Всех. Пятую группу. Команда… все было предрешено.

Голос звучит, как чужой. Словно не я произношу слова и фразы, а что-то, пробудившееся глубоко под кожей и выбравшееся из тайников сознания.

– Как? – задушенно шепчу я. – Как это возможно? И насколько реально?

Ответа нет. Только глухое, плотное молчание, которое давит сильнее слов. Тяжелее брони, крепче любых стен. Оно сжимается вокруг меня кольцом, не оставляя выхода. Разум замолкает. Все внутренние процессы, которые ещё секунду назад пытались распределить происходящее по кусочкам, захлопываются один за другим. Сознание раздваивается, и я не уверена, что могу различить, где правда, а где внедренная картинка. Какие фрагменты действительно мои, а какие подброшены, аккуратно встроены, как вирусный код в чистую систему. Мне кажется, если копнуть глубже, я найду чужую подпись в самом центре своей памяти. Что-то, что никогда не принадлежало мне, но стало основой. Каждое лицо, каждый голос из прошлого, – теперь под сомнением. Слишком живое, чтобы быть ложью. Слишком болезненное, чтобы быть фантазией. Слишком цельное, чтобы быть сном.