– Только без пляжа, солнца и коктейлей, – сухо комментирует Харпер.

– И где интересно, ты видел на Полигоне солнце, пляж и коктейли? – засунув упаковку от пайка обратно под матрас, поднимаю на Кайлера вопросительный взгляд. – Там вообще лето бывает?

– Конечно, целых два месяца в году, но с пляжами и алкоголем – не сложилось, – он криво усмехается. – А вот в Улье с этим полный порядок.

Я озадаченно морщу лоб.

– А ты у нас эксперт по Улью?

Харпер слегка прищуривается и смотрит на меня как удав на забившегося в угол кролика. И хотя я ни разу не видела удава вживую, уверена, что со сравнением попала в самое яблочко.

– Я провел на твоем райском острове более шести лет, Дерби, – ровным тоном произносит он, продолжая препарировать меня пристальным взглядом.

– Шесть лет? – ошеломленно переспрашиваю я. – Серьезно? Но ты говорил…

– Забудь, что я говорил, – отмахивается Харпер, наклоняясь вперед. – Что ты знаешь о программе «Тритон»? – с нажимом спрашивает он, и у меня все холодеет внутри.

Я даже невольно закашливаюсь, подавившись слюной.

– Ты имеешь в виду центры детской подготовки? – уточняю, прочистив горло и сделав глоток воды.

– Скорее, селективную адаптацию подростков под нужды Корпорации, но не в этом суть, – поправляет Харпер, продолжая гипнотизировать меня жутким взглядом. Чувствую себя как под прицелом, и это не простая игра слов. Мне реально не по себе.

– Насколько мне известно, «Тритон» – сеть центров активационной подготовки, распределенных по всем островам. Программа нацелена на выявление и развитие способностей будущих инициаров, стражей Щита и оперативного резерва, – произношу четко и без запинки, словно прочитала заготовленный ответ по шпаргалке.

Харпер молчит. Смотрит как-то по-другому, уже не хищно, а, скорее, оценивающе.

– А почему мы об этом говорим? – задаюсь резонным вопросом. – Ты тоже был кадетом одного из «Тритонов»?

– «Тритон» всего один, Ари, – жестко отрезает Кайлер. – И он находится на острове Улей.

– Это не так, – запальчиво восклицаю я. В голове снова начинают хаотично метаться мысли, в памяти всплывают обрывки разговоров. – Ты ошибаешься, Харпер. Теона, Шон и Зак проходили обучение на Гидрополисе. Теа сама мне рассказывала…

– Их заставили в это поверить, – Кайлер резко качает головой.

– Что за бред!

– Бред? Нет, Дерби. Это структурирование памяти через череду образов, внедрённых в базовые нейроцепи. В Корпорации этот метод называют контурным внушением. – Цедит он ледяным тоном, от которого меня бросает в дрожь. – Программа не просто учит, она конструирует, встраивая в сознание поведенческие шаблоны, блоки на эмоции, директивную устойчивость.

– Но я ничего об этом не знаю… – нервно сглотнув, я непроизвольно откидываюсь назад, пытаясь слиться со стеной, а Кайлер, напротив, поднимается с койки и делает шаг вперед. Затем еще один.

Его уверенная поза, немигающий взгляд, выверенные движения, – все нем кричит об опасности. Для меня. Вставшие на дыбы инстинкты приказывают мне спасаться, но бежать некуда. Я вжимаюсь лопатками в холодный металл, сердце уходит в пятки, конечности цепенеют.

– Знаешь, Дерби, – кивает он с пугающей ухмылкой. – Потому что была там. Ты – часть программы. Как и я.

Харпер замолкает, а мне становится трудно дышать. Его слова не просто звучат, они проникают внутрь, цепляются за что-то глубоко спрятанное, запретное. Каждая фраза словно запускает скрытый внутри механизм, отпирая замки, о существовании которых я и не подозревала. Перед глазами всё плывёт. Пространство дрожит и расплывается, как воздух над раскалённым асфальтом. Свет слабеет. Вагон будто сжимается, и в ту же секунду его заполняет вязкая давящая тьма.