– Рубия, моя красавица, откуда столько недоверия во взгляде?

Он берёт с бархатной подушечки роскошное колье, переливающееся даже в дневном свете, и подходит ко мне.

– Не примеришь?

Вырез на платье идеально подходит под это колье, да и сам наряд сделан явно чтобы подчеркнуть все достоинства моей фигуры. Я со смутной тревогой наблюдаю за императором.

– К чему всё это?

– Я хочу, чтобы ты блистала!

– Может, и наручники прикажешь снять?

Он кривится.

– Прикрой рукавами. Я не стану их снимать, пока не буду уверен, что тебе можно доверять, куколка, – широко улыбается он, а затем протягивает руку, заставляя меня прижаться спиной к холодной поверхности зеркала, и треплет за щёку, как ребёнка. – Ты моя умница!

Ну тут два варианта: либо я сошла с ума, либо он.

Напевая себе под нос песенку, он отходит к столику с украшениями и принимается перебирать их. Я же брезгливо потираю щёку, не сводя с него подозрительного взгляда. Как я и привыкла ждать от Лестрейла, он не томит меня вопросами долго.

– Не знаю, чем ты обольстила этого варвара, быть может, его просто замучила ностальгия, но я чувствую: он не уедет без тебя. И нам это на руку!

– Нам? – восклицаю я с нервным смешком. – И давно у нас общая рука?

– С тех пор как ты решила, что заслужишь моё помилование, вернёшь себе титул и получишь компенсацию в десять тысяч, – говорит он. – Как тебе такое?

– И за что же такое обилие бесплатного сыра? Какого размера та мышеловка?

Он ухмыляется, невольно напоминая мне Винса. Тот тоже потерял способность улыбаться искренне, и даже ухмылка затрагивает только его губы, не касаясь ледяных глаз. Неужели все правители такими становятся?

– Ты поедешь с ним, Рубия. Будешь ему жилеткой для слёз, нянькой, стряпухой, любовницей – это не моё дело, зачем ты ему понадобилась. Но для меня ты станешь шпионкой, которая имеет допуск куда угодно. Даже в спальню ёрмунганда.

Снова ощущаю тягучую, неподъёмную усталость и растираю шею, будто это поможет помочь избавиться от этого чувства.

– Не заинтересована, – сухо сообщаю я. – К тому же, вынуждена тебя расстроить, но я вчера ушла от Винсента, и он сказал, что тем самым я утратила шанс на его расположение.

На миг император с сомнением закусывает щёку, но затем легкомысленно отмахивается.

– Ерунда! Подойдёшь, состроишь ему глазки, а если надо – кинешься в ноги. Уверен, эта глыба льда растает.

– Ты переоцениваешь его желание меня заполучить.

– О нет, – его глаза нездорово блестят. – Это ты недооцениваешь его.

Снова подойдя ко мне, Лестрейл хватает меня за плечи и разворачивает к зеркалу, прежде чем я успеваю спохватиться. Он прикладывает колье к моей шее и кладёт голову мне на плечо, наигранно любуясь отражением.

– Да и как мужчина может не желать тебя? Ты соткана из порока.

Равнодушно смотрю в зеркало. Так мне говорили всю жизнь. Слишком яркая, слишком привлекающая взгляд: рыжие волосы, янтарные глаза – признак чистой крови огненных драконов, соблазнительные изгибы фигуры, пухлые губы и проклятая пламенем родинка под губой, которая, как мне часто говорили, дополняет образ роковой красотки.

Всю жизнь меня за глаза считали стервой, просто основывая мнение на моей внешности. Как будто я виновата. А мужчины с первого взгляда начинали полагать, что я легкодоступна.

Тем легче всем было поверить в это, когда вскрылось, что я не сохранила невинность до брака. Родная мать оповестила об этом свет, император клеймил меня, а остальные переговаривались за спиной: «Наверняка и этот ледяной был у неё не первый».

Поджимаю губы, пряча свою глубокую обиду.