Вечер, безумные и насыщенный, заканчивается там же, где и должен был: в холодной промозглой камере. Разница лишь в том, что я одета в роскошные шелка и завёрнута в шерстяную накидку, что так и не вернула Винсенту. Сон не идёт, но и здравых мыслей в голове нет.

Я… погибну завтра? Так внезапно и нелепо. Думала, смерть настигнет меня в бою, а вследствие приказа моего крысоподобного кузена.

Почему я так сломлена внутри? Только потому, что тот, из-за кого моя жизнь пошла под откос, явился, унизив меня ещё сильнее? Неужели мне надо так мало? Неужели я так слаба?

Скрежет решётки выводит меня из транса. Начальник стражи, сонный и недовольный, выразительно смотрит на меня. Я и не заметила, как наступило утро, вероятно, всё же задремала, потому сейчас пялюсь на него в ответ ничего не понимающим взглядом.

Они так быстро организовали всё для казни? Лестрейл правда хочет сделать это своим первым впечатлением на день рождения?

Главный стражник смущённо чешет репу.

– Аллара дель Монрок, – говорит он почти уважительно. – Позвольте проводить вас.

Он что, меня жалеет, поэтому такой вежливый? Да у него за столько лет службы сердце должно было стать черствее того хлеба, что подают в тюрьме.

– Куда? – спрашиваю я, садясь, хотя догадываюсь, каков будет ответ.

– Так это… – он откашливается и выпаливает словно отрепетированную речь: – Его императорское Величество Лестрейл Третий просит вас сопровождать его на мероприятия в честь августейшего дня рождения! Велено со всей лаской и любовью вас проводить, почтенная аллара!

И тут я окончательно перестаю понимать, что происходит.

4. Глава 3 Шпионка Его Величества

Ощущение дежавю не покидает меня ни на минуту: почётное сопровождение в крыло наложниц, роскошная ванная, хотя я, вроде, не запачкалась, затравленные и презрительные в соотношении один к одному взгляды служанок. Я не спешу ничего предпринимать, потому что, признаться, слишком недоумеваю.

А уж когда прислуга торжественно вносит в комнату невероятной роскоши алое платье, расшитое золотом и рубинами, я начинаю сомневаться в собственном восприятии реальности. Может, и не было ночного общения с правителями, а у меня просто слишком яркие сны?

Но когда меня облачают в наряд перед зеркалом, дверь распахивается, и служанки тут же бросают все дела, склоняясь в приветственных поклонах императору. Я тоже по привычке делаю реверанс, а затем вглядываюсь в лицо Лестрейла.

Увы, глаз задеть мне не удалось, а толстый слой пудры едва скрывает четыре глубокие рытвины, разрезавшие монаршие лоб и щёку. Над ними явно поработал хороший целитель, или потрачено было немало заживляющего зелья, но они всё равно не исчезли полностью.

Быть может, и глаз пострадал, но его успели спасти? Жаль, что у Лестрейла такие хорошие врачи.

Что напрягает меня сильнее всего, так это радостная, даже счастливая улыбка кузена, с которой он приветствует меня. Он протягивает в мою сторону руки и воркует, как голубок на главной площади Тамейна:

– Ах, Рубия, кому как не тебе идёт алый?

Он окидывает ленивым взглядом весь собравшийся тут штат прислуги, презрительно дёргает ноздрёй и бросает:

– Оставьте нас.

Тут уж бесполезно молить их остаться. Все выходят, оставляя меня с императором наедине.

– Смело, – я иронично приподнимаю бровь. – Жизнь ничему не учит вас, Ваше Величество?

Лестрейл смеётся. Признаться, если бы он вскипел от гнева, на душе мне было бы спокойнее. У него слишком хорошее настроение, и дело тут явно не в дне рождения.

Он подходит ближе и крутит пальцем в воздухе, веля мне повернуться к зеркалу. Повернуться спиной к Лестрейлу? Такая глупость не пришла мне в голову. Я продолжаю стоять, как вкопанная, и он досадливо цокает языком.