— Чем?

— Ну пара тарелок у вас найдется? Может, варенье или сгущенка.

— А, точно. А то я думал накрыть там салфетки, свечи, реверансы принцессе, — он начал изображать поклоны.

— Обойдемся, — смеюсь я, но Дима даже не улыбнулся. Даже когда я все пожарила, и он сел с нами перекусить, остался таким же серьезным.

— Блять, реально как облако. Очень вкусно, Ань, — уплетает Богдан оладушки. Пока я съела пять штук, он смолол пятнадцать. Громко рыгнул, когда запил все чаем. Мне почему-то смешно стало. Папа иногда так делает, да и братья не отставали. Мама вечно на них орала, что они невоспитанные свиньи. В такие моменты отец уносил ее из столовой под громкий смех всей семьи.

Вспоминая это, мне становится грустно. А будет ли у нас так с Богданом? А станем ли мы семьей или все это закончится плохо?

И лицо Димы, который угрюмо меня поблагодарил, было неясным предвестником этого.

— Аня? — на мою коленку опускается рука Богдана. — Нормально все? Ты чет притихла.

— Да, точно, совсем тихая, сходи ее потрахай, чтобы покричала. А то у меня уши еще не до конца заложило.

— Я не понял, — вскочил Богдан, когда я вся от стыда сжалась. Он ведь действительно все слышал. Кошмар какой. — У тебя проблемы?! Сходи подрочи!

— Я-то подрочу! — вскочил Дима и встал напротив нас. — Я не настолько на этом помешанный. А ты ради телки собрался просрать все, к чему мы так долго шли! Ради чего? Ради оладушков? Или может у нее пизда волшебная?! Эта сука сведет тебя в могилу, может тогда ты вспомнишь о своих друзьях?

Тут Богдан делает короткое движение, сносит в сторону стол и бьет Диму в нос. Я кричу, а Дима падает на спину, держась за нос, из которого кровь хлещет.

Мне, конечно, приятно, что Богдан заступился, но жалко Диму.

— Еще раз услышу от тебя хоть слово в ее сторону, выбью и зубы. Аня, пошли.

— Ему надо помочь.

— Он заслужил!

— Может и так! Но у него кровь! По нему же видно, что он не может себя защитить. Где аптечка?

— Нет у нас.

— Ну хоть что-то. Водка, салфетки!?

— Мать Тереза, блять, — бурчит Богдан, но не уходит. Вздыхает и кивает на стол Димы.

— У него там что-то было.

Я тут же подлетаю, открываю тумбочку и достаю аптечку.

18. Глава 18.

Я обработала рану Димы. Мне хотелось с ним поговорить, объяснить, что порой планы меняются. Но он лишь молчал. И молчал, когда мы спускались обратно в подвал.

— Мне так неудобно перед ним.

— Не парься. Он смирится, — обнимает меня Богдан и ведет в ванную, где сам раздевает. — Самое главное — это мы с тобой.

Вода была идеальной, приятно пощипывала кожу. Мы долго лежали. Богдан снизу, а я на нем. Сначала молчали, но вскоре Богдан заговорил.

— А что ты там придумала про дядю.

— Придумала?

— Ну, я бы знал. Мы выясняли про мою семью, но там все глухо. Я даже не знаю, как мою мать звали.

— Вероника, — рассказываю я то, что помню. — Она родилась в семье Черепановых.

— Черепановы? Отец вел дела со старшим, не помню, как его звали.

— Геннадий вроде. Он твой дед. Тоже не очень приятный тип.

— Тоже это про меня, или про моего отца?

— Не придирайся к словам. Это просто про человека. Он был неприятным. Настолько, что твоя мама его убила.

— Мне кажется, это все слишком фантастично, чтобы быть ложью. Почему убила?

— Он… — я знаю, слышала, как это обсуждали, но никогда вслух не произносила. — Он подкладывал ее под своих партнёров. Не удивлюсь, если твой отец был одним из них.

Богдан замолкает. Причем надолго. Даже прекращает меня гладить. Я поворачиваю лицо, чтобы взглянуть на него. Скулы напряжена, челюсть сжата. Он мельком смотрит на меня. И словно хочет снова сыграть в балагура, но больше не получается. Потому что он вроде улыбается, но тут же снова хмурится.