На сей раз спорить с нею не стали, и лишь Лизанька, подвинувшись поближе, поинтересовалась:

- А что это вы все время пишете?

Себастьян мысленно к вопросу присоединился, хотя, памятуя о находках в Эржбетиной комнате, ответ, кажется, знал.

Эржбета книжечку закрыла и, прижав к груди, призналась.

- Роман…

- О любви, - Мазена произнесла это тоном, который не оставлял сомнения, что к романам подобного толка она относится, мягко говоря, скептически.

- О любви, - Эржбета вздернула подбородок. – Об истинной любви, для которой даже смерть не преграда…

- И кто умрет?

- Одна… юная, но очень несчастная девушка, которая рано осталась сиротой… но и к лучшему, потому что родители ее не любили… считали отродьем Хельма… они сослали ее в старое поместье, с глаз долой… а потом вообще умерли.

А вот это уже любопытно. Родители Эржбеты были живы, но сколь Себастьян помнил, особого участия в жизни дочери не принимали.

Почему?

Долгожданное дитя… единственное…

- И эта несчастная девушка, осиротев, попадет под опеку дальнего родственника… жадного и бесчестного.

- Ужас какой! – сказала Лизанька.

- И этот родственник отравит ее…

- Лучше бы замуж выдал, - внесла коррективы Ядзита. – На юных всегда желающие найдутся, которым приданое не нужно, сами приплатить готовы…

- Собственным опытом делитесь, милая? - Богуслава не упустила случая уколоть, но Ядзита лишь плечиком дернула.

- Да, - идею с неожиданным воодушевлением подхватила Иоланта, оторвавшись от серебряного зеркальца. – Он захочет ее продать! Юную и прекрасную!

- Старику, - поддержала Ядзита. – Уродливому.

- Горбатому.

- И у него изо рта воняло… - Иоланта сморщила нос. – За мной как-то пытался один ухаживать… папенькин деловой партнер. Так у него зубы все желтые были, и изо рта воняло так, что я и стоять-то рядом не могла! А папенька все говорил, дескать, партия хорошая… Иржена-заступница, я как представила, что он меня целует, так едва не вырвало!

- А вот у нас в Подкозельске…

Но панночка Тиана осталась неуслышанной, да и то правда, где Подкозельску равняться с романтической историей о юной прекрасной девственнице, замученной жестоким дядюшкой.

- И понимая, что свадьбы не избежать, - Эржбета к постороннему вмешательству в сюжет отнеслась спокойно. Более того, воодушевленная вниманием, зарозовелась, в глазах же появился хорошо знакомый Себастьяну блеск. И это выражение некоторой отстраненности, будто бы Эржбета смотрит, но не видит, всецело ушедши в себя, - она выбирает смерть… и травится.

- Крысиным порошком, - подсказала Тиана.

- Крысиный порошок – это не романтично!

- Зато действенно. Вот у нас в Подкозельске крыс завсегда порошком травят. А в позапрошлым годе мельничихина племянница полюбовнице мужа сыпанула. Из ревности. И та окочурилася… следствие было…

- Уксусом, - Лизанька выдвинула свою теорию и для солидности добавила. – Папенька говорит, что женщины чаще уксусом травятся. Или еще вены режут…

- Нет, уксус – это…

- …не романтично.

- Прозаично! – ввинтила Мазена, которая держалась с прежним отстраненным видом, но к разговору прислушивалась внимательно. – Пусть она использует какой-нибудь редкий яд…

- Бурштыновы слезы…

- У вас в Подкозельске знают про бурштыновы слезы? – Мазена откинула с лица длинную прядку.

А глаза-то переменились, болотные, темные. Нельзя в такие смотреться, но и взгляд отвести выходит с трудом немалым.

- А что, думаете, что раз Подкозельск, то край мира?! За между прочим к нам ведьмаки приезжали, с лекциями про всякое…

- …бурштыновы слезы, пожалуй, подойдут, - сказала Эржбета, обрывая спор. – Редкий яд…