— Я расскажу тебе всего четыре сказки... Пятую ты расскажешь мне сам!
— Я же сказал, что не умею!
— Научишься...
— Я ненавижу сказки, да и не верю в них больше...
Хамыш молчит, шагает семимильными шагами куда-то в пустоту, затем вдруг взмахивает ветвями... В тот же миг появляются живописные горы, синие реки, зелёные леса вокруг нас.
— Это не трудно, Сёма. В твоей сказке должна присутствовать только правда и ничего кроме правды...
— Ладно, — опять нехотя соглашаюсь, в этот раз вслух — Я попробую. Хотя, звучит это всё как в том судебно-криминальном триллере для взрослых, который я нашёл в папином ноуте и тайком ото всех посмотрел...
Хамыш затрясся всем телом.
Я не понял, это он так смеётся или злится?
— Разломов,— наконец восклицает он после долгой тряски — Мне будет достаточно твоей правды. Той самой из твоего кошмара!
Нет! Ни за что! Я не расскажу ему, что действительно происходит со мной! В моём кошмаре! Это сугубо личное!
— Ну всё, ты достаточно поиграл в хоррор, давай уже рассказывай свою дурацкую сказку на ночь! — нетерпеливо стукаю я обеими кулаками по толстым ветвям слева и справа от меня.
Хамыш останавливается, несмотря на всё моё физическое сопротивление, без труда достаёт меня из своих 'лёгких' и подносит к своей пасти так близко, что мне становится не по себе.
Его жёлтые глаза вспыхивают красноватым оттенком и возгораются. Как языки пламени в костре, они шумно потрескивают, беспорядочно пляшут, а в какой-то момент напрочь усыпляют всю мою бдительность.
— Ты не ответил мне, Семён! Так что насчёт твоей правды?
— А если я не расскажу её тебе, что тогда?
Устрашающая пасть с бесконечно длинными рядами остроконечных суко́в раскрывается во всю ширь. Мерзкие ветви приближают меня к ней вплотную.
— Думаю, ты сам знаешь ответ, — из огромной глотки на меня вдруг обрушивается сладковатый запах чего-то разлагающегося... Смрад напоминает мне ту самую вонь, которую я понюхал, когда играя на стройке, наткнулся на кошачий труп.
— Ты... Сожрёшь... Меня? — еле сглатываю страх и слёзы в горле, дрожу и неотрывно вглядываюсь в его глаза, пытаюсь найти в них хоть что-то похожее на человеческие зрачки, но не нахожу их.
—...живьём...— без какой-либо эмоции добавляет он и наконец захлопывает свою ужасную пасть, прежде как ни в чём не бывало начать свой первый рассказ.
Его каждое слово обретает живую форму и прекращает всё вокруг в сплошной экран, где я оказываюсь в центре всех событий...
5. 5. Первая легенда «О старом тисе»
Хамыш так быстро идёт, что я не успеваю за ним даже тогда, когда перехожу на спринт.
Там, куда он наступает, вырастают целые леса — сочно-зелёные, густые... Живые!
За каждым хвойным деревом я вижу диких зверей, почему-то следящих за каждым моим движением.
В конце концов, я больше не могу бежать как ненормальный, поэтому сажусь на какой-то пень, покрытый мхом.
Хамыш вмиг оказывается рядом. Он выкорчёвывает мой пень с корнями, втыкает его в своё мускулистое плечо, указывает корявым стволом 'руки' на окружающую нас местность и начинает легенду о старом тисе:
Миллион лет назад здесь не было моря. А были вот эти самые крутые горы со скалистыми ущельями и узкими горными тропинками...
Вон на той самой высокой крайней горе, как ты видишь, стоит старинная крепость с наблюдательной башней и красивым замком внутри.
В последнем жил-доживал свой век старый умирающий император.
У него был один-единственный ребёнок от одной-единственной, умершей после родов жены...
Император очень долго горевал по усопшей любимой, но в конце траура приказал проложить сквозь крутые горы в широкую реку... В её честь!