- Не думаю, что это хорошая идея, - грустнеет Лилька, - мне кажется, я ему не нравлюсь.

Я закатываю глаза. Дурья твоя башка! Ему я должна нравиться, а не левая непонятная девица.

- С чего ты взяла? – спрашиваю максимально участливо.

- Он вчера посмеялся над моей сферой деятельности, - я бы рассмеялась над этими словами, не будь такой разъярённой.

- Да чего ты, Лиль! У Антона своеобразное чувство юмора, но это ведь не значит, что он хотел тебя обидеть.

Бесстыдно вру. Он хотел. Антон её терпеть не может.

- Я папе тоже так говорила! – горячо отвечает она, и меня парализует. Папе? Так и есть, она ему пожаловалась, - но он сказал, что это не по-мужски.

При всей любви к Антону, я не могу не согласиться с Лилькиным отцом. Это и вправду не по-мужски – оскорблять девушку, намекать на её место. И я рассмеялась над этим ей в глаза… Но из-за этого наказывать моих родителей? При чём тут они?

- Слушай, Лиль, по тупому вышло… Антон ляпнул, не подумав. Не сердись, ладно? Он часто и мне говорит что-то такое, но я ведь не обижаюсь.

- Так это твой выбор, - внезапно резко отвечает Лилия, я аж её не узнаю, - терпеть это. Со мной он так разговаривать не будет. Ни сейчас, ни впредь. Так ему и передай.

В трубке слышатся гудки. Я не знаю, куда себя подевать. Частично она ведь права, как бы ни хотелось мне это признавать.

Только мама с папой пострадали незаслуженно, и я это просто так оставлять не собираюсь. Звоню Антону.

Он словно желает раздразнить меня ещё больше, долго не берёт трубку. Лишь через гудков семь раздаётся ленивый голос.

- Да.

- Нужно чтобы ты набрал Лилию. И извинился перед ней.

Следует тишина, как после выстрела. Я замираю и задерживаю дыхание.

- Вообще сейчас не понял, - меня злит его недоумённый голос, но он не обманывает меня.

Он и вправду не понимает, что сделал что-то не то.

- Я о том, как ты назвал Лильку кухаркой.

- С каких пор слово «кухарка» стало обидным?

- Было обидно не так это слово, как контекст, в котором оно сказано, - нервничаю я, - но это важно, Тош. Её отец обозлился, он почти обрушил бизнес моих мамы и папы. Ты ведь знаешь, я рассказывала тебе, что его покровительство важно родителям.

- Ты хочешь сказать, что мой неосторожный комментарий порушил то, что твои родители строили несколько лет?

- Да!

- Не пищи мне на ухо, Диана. Значит, это был бизнес из дерьма и палок. С чего ты вообще взяла, что я в этом виноват?

- Я говорила с Лилькой.

- И она подтвердила?

- Практически!

- Так да или нет?!

- Да! – я кричу на него, - она так и сказала! Что её отец сказал, что это не по-мужски!

- Тогда разговаривай с ним, - я прямо вижу, как он пожимает плечами, будто не при делах, - я не желаю в это лезть.

Я знаю, когда он повесит трубку даже до того, как он это делает. Меня окутывает ярость, мурашками кусает кожу. В эту секунду я его ненавижу. И не знаю, что делать.

О какой любви тут можно говорить?! В сердце ноет, я закрываю лицо руками и раскачиваюсь, сидя на кровати. Хочется перезвонить ему, порвать с ним, накричать… Но я вспоминаю маму, какой она была вчера. Было видно, как хочется ей наговорить об Антоне лишнего, но она сдержала себя в руках. Вдыхаю, пытаюсь успокоиться. Нужно быть, как она. Такой же собранной. И спокойной.

Папа прав. То, что сделано, уже никуда не исчезнет, и звонить Антону смысла не было. Последствия задели нас, и нам же с этим справляться. Чего Антону напрягаться? Если для него-то ничего не изменится…

Наверное, именно происходящее как нельзя лучше демонстрирует отсутствие с его стороны чувств ко мне. И его отмазки от свадьбы как раз отмазками и являются. Он просто не хочет на мне жениться. Хотел бы – я бы уже об этом знала. Мы полтора года вместе, срок приличный.