– Триста тридцать! – весело поправил её водитель, словно это была не проблема, а повод для гордости.

Брюнетка снова вступила в разговор.

– Простите, а как вы догадались, кто из нас педагог, а кто медик? Мы ведь вам ничего не говорили.

– Ну а как же, – улыбнулся мужчина, хитро прищурившись. Он обвёл обеих девушек внимательным взглядом. – Вы посмотрите на себя со стороны: тёмный низ, белый верх, волосы собраны в пучок, лицо строгое, взгляд сосредоточен, даже родинка эта – точно училка! А вторая, – он кивнул на блондинку, – вся на шарнирах, глаза горят, руки чешутся, так и хотят кому-нибудь укол поставить или пластырь приклеить, да и одежда лёгкая, удобная, как будто на смену в больнице готовилась. Ну кто, если не медработник? Я за свою жизнь столько народу через себя пропустил, сразу вижу, кто есть кто.

– Всё верно! – подметила блондинка, широко улыбаясь. Она протянула руку брюнетке для знакомства. – Я – Настя. Приятно познакомиться, коллега по несчастью… или счастью, ещё посмотрим.

– Татьяна, – менее эмоционально, но довольно приветливо ответила брюнетка, пожав руку девушки. А потом, по привычке, добавила, – Сергеевна.

– Ты тоже по программе? – продолжала знакомство Настя, всё так же улыбаясь своей новой знакомой.

Татьяна слегка кивнула.

– Да, я тоже за своим миллионом, или сколько там сейчас?

– Вот и здорово! Будем дружить, общаться.

Татьяна кивнула, слегка улыбнувшись. В её улыбке промелькнула редкая, но искренняя теплота.

– Я вижу, познакомились, – вставил реплику в разговор водитель, наблюдавший за ними с отеческой улыбкой. – А я – Михалыч. Вызвался, так сказать, вашим проводником в сказочный мир Гусей. Я там уже лет двадцать шофёром, знаю каждый куст и каждую кочку.

Девушки кивнули, и Михалыч пригласил их занять места в автобусе. Дверь «пазика» скрипнула, приглашая в своё душное, но такое знакомое нутро.

– Ну что, дамы, трое одного не ждут. – Михалыч взглянул на часы. – Будущий председатель, похоже, решила своим ходом добираться. Или на такси. Конечно, не барское это дело на автобусе трястись, да ещё с нами, простыми смертными.

Михалыч, кряхтя, завёл автобус. Мотор зачихал, закашлял, потом, словно проснувшись, равномерно заурчал. Из выхлопной трубы вырвалось облачко сизого дыма, пахнущего старой соляркой. Медленно, с тяжёлым скрипом «пазик» отъехал от здания автостанции. Постепенно за окнами автобуса бетон и кирпич стали сменяться зеленью. Посадки берёз и тополей, тянущиеся вдоль дороги, словно встречали их, слегка покачивая кронами. За ними открывались бескрайние поля, уходящие за горизонт. Изредка попадались небольшие овраги, поросшие буйной травой и кустарником, с блестящими на дне ручейками.

Ехали долго. Дорога, поначалу кое-как заасфальтированная, вскоре превратилась в разбитую грунтовку, и автобус, кряхтя и покачиваясь, переваливался с кочки на кочку. Водитель не спешил, словно давая девушкам возможность привыкнуть к деревенским ритмам. Он вёл машину плавно, объезжая самые большие ямы, и сам, кажется, наслаждался этой поездкой, порой посвистывая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. За окном проносились настоящие, нетронутые виды природы: густые леса, пахнущие хвоей и влажной землёй, с просветами, сквозь которые виднелись поляны, усыпанные полевыми цветами – ромашками, колокольчиками, васильками. Иногда можно было заметить диких животных: шустрого зайца, мелькнувшего в кустах, или стадо коров, мирно пасущихся на лугу, их колокольчики издавали мелодичный звон. Небо было бездонно-голубым, а солнце, уже высоко поднявшееся, ласково согревало воздух. Это был тот самый простор, которым дышит настоящая деревенская глубинка, где время течёт по-другому, неторопливо и спокойно.