А министр обороны осматривал казармы. И вот там ничего интересного не было – все как у всех. Оружейки, взлетки, идеально заправленные постели. Это у срочников. У офицеров в общагах тоже прибрались, натерли полы, повесили в коридорах шторы.

Вокруг Гречко вился Козлов – все объяснял, всех гонял… Хоть и подчиняется дивизия МВД, работает на КГБ, маршал – не просто член ЦК и министр обороны, бери выше – кандидат в члены Политбюро! От его мнения многое зависит.

– Теперь пойдем в столовую, – решил Гречко. – Уже ужин, посмотрим, чем тут у вас кормят. Потом зайдем в дивизионный клуб.

– Сегодня фильм про Чингачгука[3] привезли, – тихо произнес стоящий за моей спиной Иво.

Ивашутин услышал, повернулся к заместителю:

– Совсем с ума сошли с этими индейцами. У меня внуки как посмотрели Большого Змея, так все, понеслось. «Хау, я все сказал», перья, луки самодельные…

– Ну ковбои – бледнолицые собаки… – пожал плечами Тоом. – Для пропаганды это хорошо. Полезно напоминать народу, кто такие американцы и куда с континента пропали индейцы.

Добирались недолго – от Кутузовского до Ленинградского проспекта доехали за полчаса, припарковались возле гостиницы «Советская». С обратной стороны находился театр «Ромэн», куда жена достала билеты, чуть ли не из-под полы, и тем самым обломала мои планы по просмотру фильма с Гойко Митичем.

«Я не встал на тропу войны» – покорно согласился на цыган. Даже пошутил насчет ямщика и «Яра». Тут-то Алидин меня и удивил – оказывается, «Ромэн» располагался как раз на месте ресторана «Яр», где в царские времена мощно так отжигали дворяне да купцы в компании цыган. Преемственность поколений…

– Тебе очень понравится. Я уверена! – всю дорогу до театра Яна рекламировала мне новое развлечение. Вся Москва съезжается послушать романсы некого Николая Сличенко. Плачут, восторгаются… Собственно, подружка жены и подорвала боевую подругу на все это мероприятие.

– Яночка, – я погладил чуток обозначившийся животик жены, – это же женское развлечение. Ну что я буду там делать? Плакать и платочком вытирать слезы? Может, я сяду в ресторане «Советской», подожду тебя?

– Коль, ты теперь в Москве живешь, – возразила супруга. – Надо приобщаться к культуре! Ну что ты видел в своей жизни? Казармы, секретные командировки? А в них что? Кровь, кишки?

Ночью приснился туннель с Дэниэлсом. Тот самый, куда мы с Чунгом забрасывали гранаты. Вот уж насколько у меня крепкая психика, а проснулся в холодном поту. Лежал, вспоминал, как Дамбо перерезал горло вьетнамцам, потом забег по джунглям. Сходил, открыл форточку – под сквознячок засыпать легче. А тут Яна проснулась, объяснила по-простому, чем чревато простыть беременной. Хоть и наступил апрель со всеми прелестями весны, а ночью еще подмораживало.

– Потом ты мне еще на восьмое марта обещал сводить куда-нибудь, – Яна не сдавалась и продолжала меня уламывать, – а сам умотал в этот свой Вьетнам.

– Он не мой, – я вышел из машины, открыл дверь жене: – Пошли уже.

В театре мне, к удивлению, понравилось. Сначала Яна сдалась и разрешила перед концертом зайти в буфет. Там я взял жене чая и эклеров, а сам выпил пару рюмок коньяка. «Арарат» горячей волной прошелся по телу, и в зрительный зал я входил расслабленный и благодушный.

Кудрявый брюнет Сличенко пел без остановки – тут были и романсы, и народные песни – «будто кто-то мне в кабацкой драке саданул под сердце нож». Цыганки под аккомпанемент трясли пестрыми юбками, кричали «ай-лю-лю». Сличенко даже выдал что-то из современного, а именно – про житие своего народа в большом городе: «…проскачу я на Таганку, чтоб с собой забрать цыганку…» Дальше любителя скачек по столице принимает милиция, но потом сжалившись, отпускает.