– Да так. Мы тут гуляли и один вылез. Спрашивал, что, мол, мы тоже студенты? А какие из нас студенты?

– Вот об этом я и говорю! – всполошилась Светлана. – Симеона отчислили!

– За что?

– За вольнодумство. Поспорил с одним дураком.

– А тот оказался преподавателем? – хмыкаю и жую. – Чего? Обычно так и случается…

И Симеон, вздохнув, кивает.

– Вообще-то ему изначально пришлось непросто! – а вот Светлана злится и от злости румянец на щеках вспыхивает. Так-то она вполне даже симпатичная. Миловидная. А если причесать и переодеть, то вовсе красавицею будет. Нет, не в ту сторону думаю. Это у меня тело растёт. И потребности с ним. И… вправду, к шлюхам сходить? Метелька ещё когда подбивал, заверяя, что знает одно хорошее место, где девки чистые и даже почти первого классу.

Блин.

Опять не то.

И организм, главное, на мысли эти реагирует. Или виной не Светланка с её задором, а то, что я недавно видел? Хрень, короче.

– Это несправедливо, ограничивать доступ к образованию по национальности или по вере!

– Несправедливо, – соглашаюсь. А что, когда я сытый, то и соглашаться легко.

– А выгонять студентов лишь за то, что они собираются вместе?

– Чаи пить?

– И чаи!

– И ничего такого не замышляют…

– Ну, там такое вот… как бы. Просто получилось так, – Симеон снова вздыхает и устремляет на меня печальный взгляд. – Я тогда мало чего соображал… я так-то из крестьян. Но у батьки хозяйство большое, крепкое. И нас он учил. Учителке приплачивал, чтоб приходила на дом. В школе я даже лучшим был. У нас в селе второклассная[19] имелась. Даже стипендию платили. Отец гордился. Мне и рекомендательные листы выправили. Директор самолично возил в Новониколаевск, хлопотал, чтоб в гимназию приняли.

– Приняли?

Симеон кивнул.

– Учился. Хорошо учился. Доктором вот стать хотел. Меня и от платы избавили[20], за разумение. А на университет отец уж подсобрал.[21]

– А он поддался на козни провокаторов… – Светлана вздёрнула подбородок.

– Кружок там появился. Один. Ну… такой, – Симеон явно не был в восторге от избыточного внимания. – Сперва вроде как по медицине. Статьи обсуждали. Переводили. За границей ведь множество открытий совершается, а империя отгородилась. И наука наша давно пребывает в стазисе.

Жую. Слушаю.

Киваю, надеясь, что получается сочувственно.

– Потом начали стихи читать. Разные… истории. И газету принесли. «Земля и воля». Обсуждали… как-то мне предложили в другой кружок пойти. Который, ну… не для всех.

Для избранных. А какому человеку в здравом уме и при нормальном самолюбии не хочется считать себя избранным?

– Там тоже читали. Обсуждали. И потом в университет носили ещё… распространять. Писать предложили тоже. Но у меня не очень получались сочинения, и я отказался.

– А те, кто согласился, на каторгу пошли! – заявила Светлана с возмущением.

– Нам… так… ну… предложили пойти… выступить… с протестом. В университете. Жёстко заявить свою позицию. Высказаться. Против, – он смутился и даже сейчас вспотел.

Вот какой из парня революционер?

– И ты пошёл?

– Мы должны были все… мы встали. И лица измазали краской. Красной. Как… ну…

– Кровью?

– Да, – выдохнул он с облегчением. – Нечипоренко, профессор наш, уговаривал разойтись. А я ему заявил, что я за народ. И остальные тоже. Мы призывали других присоединиться. Заявить. Вот… что это кровь народа. Вот.

– И закончилось тем, что полицию вызвали?

– Да… там… однокурсник наш, который этот кружок создал, он… призывал… сопротивляться. Камнями бросать. Палки… и револьвер тоже принёс. Давал.

– И как?

– Лопатин взял. А я… ну я не очень умею стрелять.