– Я делаю то, что хочу. А у тебя есть десять секунд, чтобы уйти живым.

– Иди на хуй!

Брат поспешил к арке, до которой я не добралась и круто развернулся. Каблуки туфель заскрипели. Уставился в меня таким гневным взглядом, которым только Зевс обладал в греческой мифологии.

– Это все из–за тебя, мразь.

– Сень…

Я по какой–то причине потеряла способность говорить.

– Желаю тебе сдохнуть, шлюха.

Взглянул еще разок на Грешника и ушел.

Я выпустила протяжный стон и разревелась. Боль скрутила меня до обморока, но я сдержалась. Или нет…

Подошедший Грешник попытался меня поднять, но я отпихнула его и быстро отползла подальше на четвереньках. Встала, взявшись за угол книжного шкафа. Слезы, дрожь, стучащая под кожей дробь, не дала вдохнуть. Я прижалась к стене и впилась отчаянным взглядом в мужчину, для которого стала красивой игрушкой.

– Ненавижу тебя…и его ненавижу! – вяло махнула рукой, вслед ушедшему брату.

Грешник даже не удивился моим словам. Согнулся над телом рыжего и проверил содержимое его карманов. Телефон, пачка сигарет и ключи от машины легли на кожаную спинку дивана.

Минуту спустя в гостиную вошел громила, некогда затолкавший меня в багажник, и закинул труп на плечо. Легко так. Обыденно. Я закусила щеку, чтобы почувствовать себя живой и, обретя какую–никакую силу, рванула прочь.

Сеня убил родителей. Продал меня Грешнику за сто тысяч, помимо тех пятидесяти, что получил с аукциона.

Я никому не нужна.

Никто не придет за мной.

Я запнулась за ступеньку и распласталась, словно тряпичная кукла.

Попробовала привстать, не смогла.

У меня все заныло.

Каждая косточка.

Я истошно взвыла и обхватила пальцами кованые балясины. Сердце прекратило биться. В голове сгустился туман.

– Вставай, – Грешник таки добрался до меня. Взял под мышки и поднял, – сопливый краник перекрывай. Меня слезами не проймешь.

Зафиксировал мой подбородок и повертел за него туда–сюда.

– Вильма обработает твои ссадины и этот мерзкий синяк. У нее есть чудо–средство.

– Да мне все равно! – шлепнула его по руке и едва не кувыркнулась через перила. Спасла молниеносная реакция Грешника. За талию придержал.

– И мне все равно. Но лучше если твое личико будет меня радовать. – Карими глазами поставил точку. – И про платьишко для ужина не забудь.

Плевать на все случившееся.

Абсолютно на всё!

Ужин по графику.

Я аккуратно поставила ногу на ступень выше, и наша пугающая близость развеялась в одночасье.

Следующие несколько шагов дались мне не менее трудно, но я справилась. Поплелась по широкому коридору в спальню, где разрыдалась, что есть мочи…

"Каждая жизнь имеет свою черту грусти.

И, чаще всего,

когда вы переступаете эту черту – вы просыпаетесь

и начинаете жизнь заново…"

Как и было велено ранее, я принарядилась для тет–а–тет ужина. Элегантное черное платье с открытой спиной подчеркнуло фарфоровый тон моей кожи. А нижнее белье кричало о моей неординарной натуре.

С волосами я ничего не сделала. Просто выровняла утюжком, который любезно принесла Вильма.

– Прекрасно выглядишь.

Грешник восседал на троне во главе прямоугольного стола. Кругом горели свечи в хрустальных подсвечниках. Совсем ненавязчиво играла инструментальная музыка. Я перенеслась в сказку «Красавица и Чудовище». Совершенно неосознанно.

– Садись.

Глазами указал на кожаный стул у торца. Я отодвинула его и присела на самый краешек.

– Я не голодная. – Сказала честно, оглядев дюжину аппетитных на вид блюд. Тут были и мясо, и птица и рулетики из красной рыбы. Разнообразие закусок и фильдеперсовых сладостей.

– Ешь. Не хочу вызывать врача и кормить тебя через зонд.