Перспектива напугала меня.

Я взяла вилку и нанизала на нее оливку. Зеленое лакомство лежало в качестве украшения в тарелке с салатом. Долго присматриваясь к крошечному плоду, осторожно положила в рот.

Грешник благосклонно закивал головой.

– Если тебе что–то не нравится или у тебя на что–то аллергия, сообщи Вильме. Она учтет все детали и пожелания к следующему ужину.

– Хорошо.

Ответила скромно и потянулась за канапе из сыра и инжира.

– Размышляешь о своей семье? – вдруг спросил Грешник и пригубил красное вино.

– Немного.

В самом же деле, я постоянно думала о словах брата. И знала, он не пошутил насчет кончины наших родителей.

Сердце стянуло колючей проволокой.

Пока я была здесь, моя семья оказалась в могиле. И я не могла поехать и попрощаться с ними. Не могла оплакать и как полагается. Я плохая дочь. Меня больше нельзя назвать Морозовой.

– Арсений мерзавец. Его волнует только семейный бизнес.

– Спасибо, что напомнили.

Грешник поглядел на меня поверх винного бокала. Я онемела на мгновение. Деревянная шпажка зависла в миллиметре от моих губ.

– Я давным–давно в Белом и честно скажу, мало встречал людей подобных твоему брату.

– И чем мой брат отличается от тех, кому вы ранее причиняли боль?

– Боль? – он приподнял подбородок. – Я ничего не делаю, не подумав. Каждый мой шаг выверен до мелочей, Ангелина.

– Сомневаюсь, – хмыкнула недоверчиво и в ту же секунду пожалела, – простите…

С опаской посмотрела на него и увидела абсолютное равнодушие. Я для него не более чем живая статуя. Дополняла холодный интерьер и иногда, поддерживала поверхностную беседу.

Надкусив дор–блю, сморщилась от ноющей тяжести в скуле. Пощечина Сени оставила свой болезненный след. Травяная мазь Вильмы минимизировала внешние повреждения, но вот внутренние…

– Значит, ты тоже наслышана о моем прошлом?

– Чуть–чуть.

– И что скажешь? Помимо того, что сомневаешься в моей прагматичности.

Я понимала, говорить с ним неправильно. Молчание – залог безопасности. Однако он напирал. Не физически, морально. Действовал ухищрено и нестандартно. Я к такому не привыкла. Вся моя жизнь была чередой запланированных встреч и мероприятий. Даже брак. А тут…

Поймала короткое облегчение, вспомнив о несостоявшемся браке с нелюбимым мужчиной. И сиюсекундно осеклась. Теперь я в лапах другого хищника. И он не какой–то там жалкий юнец или неопытный мальчишка. В нем пламя, гнев, мстительный дух и безупречное знание военной науки.

– О вас много пишут. Я часто обсуждала с подругами новости о ваших…

– О моих нападениях и расправах?

– Да.

Робко опустила глаза и затеребила уголок белоснежной салфетки.

Грешник допил вино. Щелкнул пальцами и столовую окрасил янтарный свет.

Вильма принесла нам обоим по кусочку «Красного бархата» и предложила десертные вилочки.

Я с надеждой встретила взгляд пышки, но она лишь улыбнулась кротко и поспешила уйти. Испариться, словно прохладный бриз в неистовую жару.

– Попробуй. Десерты мне привозят только из одной в городе кондитерской. Других я не признаю.

– Как она называется?

– «Мадам Буше».

Меня пронзила шаровая молния. Я соскочила и перевернула пустой бокал. Лежащие по линеечке столовые приборы предотвратили его падение.

– Я так больше не могу…

Сорвалась и понеслась куда–то через главный холл, подобрав подол платья.

Два поворота спустя я остановилась.

В груди гудело от бешеного сердцебиения.

Я прикрыла глаза, чтобы перевести дух, а открыв, обнаружила перед собой Грешника.

Мне конец.

– Что за детские фокусы?

Он уперся обеими руками в стену. Загнал меня в зыбкую ловушку.

– Вы назвали кондитерскую, где мы с мамой бывали почти каждую субботу. А сейчас мамы нет.