Совершенно не понимая, что делать, как реагировать на эту малышку с её радостью, как воспринять чужое тело, которое называют непривычным именем «Николь», и у кого спрашивать объяснение, Вероника Семёновна поступила по примеру всем известного жука притворяшки: крепко зажмурила глаза и отвернулась к стенке.

Буквально через минуту мягкий женский голос позвал её:

– Николь… Николь, дорогая моя, тебе лучше?

Вера только крепче зажмурила глаза, испытывая странную панику. Одеяло чуть поползло с её плеча, и мягкая женская ладонь погладила по голове, приговаривая.

– Николь, милая, если ты пришла в себя, пожалуйста, дай нам знать! Клементина очень волнуется и стала совсем плохо спать.

Чувствуя, что отлежаться и отмолчаться просто не получится, Вероника Семёновна медленно подобрала ноги, полубоком села на кровати, придерживая одеяло у горла и как бы отгораживаясь им от этого странного мира. Никаких внятных мыслей или объяснений в голове у неё не было: слишком уж странной и необычной оказалась ситуация.

Перед ней стояла миловидная блондинка лет тридцати пяти, чуть полноватая, но с таким мягким, почти безвольным лицом, что какой-то инстинктивный страх начал потихоньку отступать. Рядом с блондинкой нетерпеливо топталась та самая девочка, и только сейчас Вероника Семеновна рассмотрела её внимательно.

Лет десять-одиннадцать, худенькая, цвет волос идеально совпадает с материнским, но вот выражение лица – совсем другое. Нет слабости и вялости матери, зато есть яркий интерес к жизни, а нахмуренные светлые бровки говорят о некоторой доли упрямства. Девочка была миловидная, и понятно становилось, что вырастет она настоящей красавицей. Но даже по резковатым движениям тела становилось понятно, что сладить с маленькой егозой не так и просто. Малышка настороженно посмотрела на Веронику Семёновну и тонким голоском уточнила:

– Ты больше не будешь в обморок падать? Знаешь, как сильно я испугалась! Ты совсем-совсем белая была и ужасная…

– Клементина, – блондинка огорчённо покачала головой, мягко добавив: – Нехорошо так говорить про сестру, моя девочка.

– А пусть она больше не падает!

Женщина перевела взгляд на Веронику Семёновну и спросила:

– Ты чего-нибудь хочешь, Николь? Ева сейчас занята стиркой, но если тебе нужно попить или еды…

Прислушавшись к себе, Вероника Семёновна поняла, что больше всего она хочет в туалет. Совершенно не понимая, как объявить об этом непонятной блондинке, она неловко отвела взгляд, и женщина, похоже, догадалась:

– Клементина, выйди, пожалуйста, и закрой за собой дверь.

– Но, мама, я же хочу…

– Прошу тебя, душа моя, не капризничай, скоро я снова позову тебя.

Недовольная малышка чуть раздражённо фыркнула, вырвала свою ладошку из руки материи и ушла, хлопнув дверью. Женщина, чуть порозовев, тихо уточнила:

– Ты хочешь облегчиться, Николь?

Вероника Семёновна молчала, и женщина, нагнувшись, вытянула из-под кровати большой глиняный горшок с неуклюжей ручкой и крышкой:

– Давай я помогу тебе, дорогая моя, ты ещё слишком слаба, чтобы сделать это самой.

Зов организма был настолько сильный, что Вероника Семёновна только вздохнула, но не рискнула сопротивляться. Вставала она осторожно, почему-то опасаясь, что это молодое тело не будет её слушаться, но ничего похожего не произошло.

Напротив, воспользовавшись горшком, она с удивлением поняла, что больше нет привычной ноющей боли в коленях, и суставы не хрустят, когда она сгибает и разгибает ноги. Больше, похоже, ей не нужны очки для чтения, так как вблизи она видела просто великолепно. Некоторой неожиданностью стала толстая тёмная коса, упавшая на плечо – раньше Вероника Семёновна была обладательницей светлых, немного рыжеватых волос.