Петер обхватил меня двумя руками за талию, приподнял над полом и понёс в кровать. Что он там со мной вытворял, я даже в самых смелых фантазиях не могла себе представить. Гладил всей ладонью - везде-везде, не пропуская ни сантиметра, ни одного стыдного места. Некоторые я прятала даже от сестёр, только мама их видела - и то, в далёком детстве, а тут - мужчина!.. трогает!.. Мне было трудно удерживаться от того, чтобы вскрикивать и выгибаться дугой. А что я при этом чувствовала, вообще не возьмусь описать словами.
После нежных поглаживаний ладонью Петер вдруг принялся тонко, щекотно водить пальцами, и это выворачивало меня наизнанку почище предыдущей ласки. Муж смотрел на меня с пламенем в глазах, ожиданием, удовлетворением... кажется, ему нравилось, что я так реагирую. Кажется, ему нравилось мучить меня. Потому что я мучилась в неясном для меня предвкушении чего-то большего, чего-то настолько приятного и всепоглощающего, после которого я смогу уже не томиться этой иссушающей смутной тревогой...
Петер целовал меня... всюду, даже в такие места, что, не завещай Господь женщинам слушаться мужа во всём, я бы не позволила. Это же... нечисто. Нет, конечно, я очень тщательно вымылась... везде, но всё равно... это слишком. А Петеру нравилось. Он довёл меня до полного исступления, а потом навалился сверху всем телом - даже странно, насколько приятно может быть, когда тебя с такой силой придавливают к кровати...

9. Глава 9.

То, что случилось дальше, было похоже на настоящее безумие. Такая невероятная смесь боли и наслаждения, что я на самом деле теряла связь с реальностью. Источник обоих ощущений - к слову, оглушающе сильных - находился в одном месте: в центре моего тела, там, где начинаются ноги. Теперь я наконец поняла, что это было за смутное томление, которое я ощущала, когда Петер обнимал меня (такое редко, но случалось) или смотрел этим загадочным темнеющим взглядом. Вот чего мне, оказывается, хотелось. Удивительно, что тело может испытывать подобные желания в обход сознания. Но вот сейчас, несмотря на боль, я почувствовала себя полной. Завершённой. В нужное время в нужном месте. Моё тонкое хрупкое тело, если можно так выразиться, пело от счастья, лежа распластанным под большим и тяжёлым телом супруга, и даже минорные ноты боли в этой песне не были лишними - они оттеняли удовольствие, захлёстывавшее меня с головой.
Через некоторое время Петер стал двигаться судорожнее, резче, плотнее прижался ко мне там. И это усилило одновременно удовольствие и боль... а потом он замер, затих, лишь тяжело дыша в мою шею. Незаметно протекло несколько минут - или часов, мне трудно сказать точнее. Я наслаждалась этой близостью с мужем, прислушивалась к тому, как бьётся его сердце - словно в моей груди, - блаженно наполняла лёгкие его запахом. Настолько полно, насколько позволяли эти крепкие объятия.
- Больно было? - с сочувствием спросил Петер, наконец отдышавшись, приподнявшись на локтях и заглянув мне в глаза.
Он смотрел на меня с такой нежностью, что я не верила своим глазам и просто задыхалась от счастья. Промямлила:
- Немножко.
Побоялась соврать, вдруг он сам знает.
- Это только в первый раз, - пообещал муж, чем очень меня удивил.
- А потом?
- А потом... приятно будет. Ну, я надеюсь, что у меня получится... сделать тебе приятно...
- Сейчас мне тоже было приятно, хоть и больно.
Он улыбнулся снисходительно, словно в ответ на глупость, сказанную маленьким ребёнком. Пробормотал:
- Ну вот и хорошо, - и встал с постели.