Дверь распахнулась, и пожилая дородная женщина с презрительным выражением лица молча пропустила девушку внутрь.

4. Глава 4. Что расскажет огонь

В ночном лесу у яркого костра на бревне сидел старец с крючковатым носом, протягивая к огню постоянно мерзнущие руки с темными шишковатыми пальцами. Длинные седые волосы свалявшимися космами свисали вдоль узкого лица, испещренного глубокими морщинами. Слезящиеся бесцветные глаза равнодушно следили за веселой пляской костра. Старик ежился, кутаясь в широкую безрукавку с истертым мехом, качал головой в такт своим мыслям и что-то бормотал себе под нос.

– Что, отец? – раздался за его спиной негромкий мужской голос, и к костру подошел высокий стройный мужчина средних лет в длинной меховой накидке. – Говорил ли с тобой огонь?

Мужчина встал так, что в отблесках костра старику был хорошо виден его резкий профиль с ястребиным носом и упрямо сжатым ртом и длинные волосы, собранные на затылке и черными волнами спадающие на плечи. Дрожащие языки огня бросали отсвет на его худое лицо, озаряя впадины на щеках и татуировки, замысловатыми узорами покрывающие скулы. Мужчина щурился, глядя на золотое пламя, и оно бесновалось в его глазах и иногда вспыхивало в круглом амулете, висящем на смуглой шее.

– Что ты, Урман, – усмехнулся старец, – огонь со мной давно уже не говорит, ты же знаешь.

Урман молча перевел на него серьезный взгляд серых глаз.

– Он и раньше-то не особо со мной делился, – продолжал старик, грустно улыбаясь и глядя на костер. – А теперь я просто прихожу к нему погреться. Хотя бы тепла он для меня не жалеет.

Старик сухо то ли засмеялся, то ли закашлялся, слегка наклоняясь вперед, а затем поднялся с места и потянулся за суковатой палкой, лежавшей у его ног.

– Что с дорогой? – спросил он у Урмана.

– Вода почти ушла, скоро мы сможем идти.

– Урман, ты же сам говорил, что тебе лучше остаться здесь, – наморщив и без того морщинистый лоб, пробубнил старик. – Город никого не пощадит, но тебя нам потерять просто недопустимо. Если она там, ее и без тебя найдут и приведут.

– Они ее не найдут, – с горечью ответил Урман, усаживаясь на место, где сидел до этого старец. – Только вот и я не найду. Она не хочет, чтобы ее нашли, и ей словно кто-то помогает укрыться. На наши послания она не отвечает.

– А что говорит сестра?

– Они пересылают друг другу птиц, только даже Еве она не говорит, как ее найти.

Старец хотел что-то сказать, но махнул рукой и поковылял прочь от костра, опираясь на свою палку.

Урман остался один. Он подкинул в костер несколько поленьев и вперил пронзительный взгляд в пламя. Золотые языки дрожали, змеились и извивались, складываясь на доли секунды в особые знаки и символы, понятные лишь шаману дальнего леса. Да и не каждому шаману дано было понимать язык огня. Урману открылась эта тайна, и он часами мог просиживать у костра, чтобы прочитать очередное послание. Не всегда пляска костра складывалась в слова, иногда это был просто танец огня, потрясающе красивый, но безмолвный.

Урман читал не только его. Природа говорила с ним через птиц, он слышал волю духов в шуме ветра и громовых раскатах, узнавал будущее из облаков, разметавшихся по небу, видел ответы в мерцании звезд. Знал он, конечно, и специальные обряды, с помощью которых люди взывали к духам и просили их поделиться информацией. Но с Урманом природа очень часто говорила сама, по собственной воле, желая сообщить что-то важное, так как сам он был очень важен для леса.

Он редко просил силы природы о чем-то и старался не использовать без особой надобности ритуалы, чтобы не брать в долг: ведь все это когда-то нужно будет вернуть. Но когда поздней осенью ему открылось, кто его суженая, и он наконец разыскал ее и понял, что Лаура в городе, то решил идти за ней, потому что от этого зависели судьбы очень многих его людей и самого леса. И тут словно сама природа воспротивилась его походу и перекрыла все пути из дальнего леса, отрезав его жителей от Города водой лесной реки, разлившейся вокруг и превратившей землю в болота и непроходимую топь. Трясина не замерзла даже зимой, став лишь опаснее из-за ледяной воды.