Весь дом омрачился, когда Тавра увидела «рябого» – так она про себя называла Дамаста Датиана. Из троицы друзей он был единственным, кто относился к ней с глубочайшим пренебрежением, видя в ней не человека, а нечто неодушевлённое, некий предмет.

Её ненависть к Дамасту была порождена его отношением к ней, тогда как ненависть, которую она испытывала к Стефану, являлась следствием иной причины.

Когда Тавра смотрела на Стефана – точную копию стратига Диофанта, она видела в нём своего заклятого врага, а на его руках – кровь своего отца, своих родных – всего племени. Но порой эта ненависть смягчалась независимо от воли Тавры, стоило только ей взглянуть в глаза Стефана: такие же серо-голубые глаза, в обрамлении густых чёрных ресниц, были у госпожи Динамии.

Сам Стефан, если ему приходилось обращаться к Тавре, держался с внешним превосходством, но вместе с тем с некоторой долей снисходительности. И только Мариан, когда приходил к другу, оставался неизменно добродушным в присутствии маленькой невольницы.

- Благодарю тебя за то, что приняла меня, домина стратига, – промолвил Дамаст, титулуя хозяйку дома по её престижному рангу, в определённом отношении превосходившему положение самых знатных горожанок.

- Полагаю, у тебя какое-то дело к Стефану? – отозвалась Динамия. – Но этим утром он уехал со своим отцом в Прекрасную Гавань. Корабль из Аравии доставил великолепных жеребцов редкой породы, и Стефан захотел приобрести одного для своей конюшни.

- Я это знаю. Надеюсь, тебя не стеснит моё присутствие, пока я буду ждать возвращения Стефана из Прекрасной Гавани?

Дамаст огляделся куда бы присесть, и тут его взгляд упёрся сначала в Тавру, а потом в свиток, который лежал перед ней на столе.

- Домина стратига, так это правда, что ты обучаешь свою рабыню грамоте? – сказал он, округлив глаза, однако в его вопросе прозвучало скорее возмущение, чем удивление.

- Да, это правда. И я не вижу в этом ничего предосудительного, – спокойно, с присущим ей чувством собственного достоинства ответила Динамия.

- Дикарка, которая умеет читать и писать на нашем языке! – Дамаст уже не скрывал своего негодования. – Что за ужасная идея?

- Ты забываешься, Дамаст, позволив себе говорить со мной подобным образом, – попыталась одёрнуть его Динамия. – Во-первых, Тавра не дикарка. Во-вторых, образование полезно каждому человеку независимо от пола или социального статуса. И в третьих, в этом доме я сама решаю, чему и как обучать свою челядь. И между прочим, я считаю, что служанка, обученная грамоте, может стать неоценимой помощницей для своих господ.

- Или серьёзной угрозой! – с жаром возразил Дамаст. – Рабыня, которая сможет прочесть личные бумаги господина, узнать его секреты и подробности деловых счетов! Прошу прощения, домина стратига, но, на мой взгляд, ты совершаешь ужасную ошибку. Будь я на месте твоего мужа или сына, строжайше запретил бы подпускать варварку к таблину.

И он взглянул на Тавру с таким презрением, что у той невольно опустились плечи.

Тавра была оскорблена. Она старалась принять равнодушный вид, но чувствовала, что слёзы сжимают горло, уголки губ дрожат и опускаются.

Варварка. Рабыня. Дикарка.

Вот кто она такая для этих людей! В какие бы одежды её ни рядили, чему бы ни обучали, в их глазах она всегда останется дикаркой. От этой мысли сердце Тавры сжалось от боли и ненависти.

Не выдержав, девочка вскочила и выбежала из таблина.

- Тавра! Тавра! – кричала ей вслед Динамия.

Не слушая, Тавра бежала прочь из дома, через крытую галерею, через просторный двор и остановилась только у высокой каменной ограды.