- Раз уж ты так переживаешь за молодого господина, скажу тебе по секрету, что лекарь предложил отрезать ему ногу. Говорит, из-за отломка кости началось воспаление, и, когда оно дойдёт до сердца, то господин умрёт.

- Если так, то перестань болтать и поспеши проводить меня к господину, пока ещё не слишком поздно.

- А что у тебя в мешке?

- Здесь всё то, что поможет мне поднять нашего господина на ноги.

После короткой паузы раздался глубокий вздох Фирса.

- Я не знаю, что ты задумала, Тавра, – с сомнением произнёс он. – Но, прежде чем открыть перед тобой дверь этой комнаты, я должен спросить позволения у госпожи Динамии.

Старик ушёл и вскоре вернулся с доминой стратигой.

- Тавра, со слов Фирса я поняла, что ты желаешь помочь моему сыну, – сказала Динамия, и Стефан, который прислушивался к разговору, уловил слёзы в голосе матери. – Лекарь Гебр считает, что Стефану лучше лишиться ноги, чем потерять жизнь. У нас не осталось выбора. Да, Стефан никогда не станет воином. Да, он станет калекой. Но он будет жить.

- Госпожа, позволь мне осмотреть ногу твоего сына, – настаивала Тавра. – Я верю, что исцеление возможно. В моём племени жила старая женщина-костоправка, и я часто ходила смотреть, как она исцеляет разные раны и увечья. Вчера мы с Ией ходили на торжище: у травницы купили целебные плоды и травы, в лавке у аравийца – порошок из песчаной розы. Я приготовила всё необходимое. Смотри, госпожа! В этих горшочках – снадобья, которые избавят господина от мучительной боли, здесь – порошок, из которого получается гипсовая кашица. Я сделаю всё, чтобы спасти твоего сына.

Выслушав ответ своей служанки-подопечной и решив довериться ей, Динамия вместе с ней вошла в комнату сына.

Стефан лежал на спине; его грудь медленно поднималась и опускалась. Тело его было крепким, с хорошо развитыми мышцами. Гладкая загорелая кожа бисерилась потом.

Избегая взгляда юноши, Тавра осмотрела ногу, а особенно внимательно место перелома, где было сильное нагноение.

- Принесите мне кувшин с душистой водой, чтобы я могла обмыть рану, – сказала девочка и, развязав мешок, достала из него горшочки с лечебными мазями.

Выдвинув свои требования, она рванула заскорузлую, коричневую от присохшей сукровицы тряпицу. Гной и кровь ударили из распухшей ноги.

Стефан, сжав зубы, чтобы не закричать от боли, обеими руками вцепился в покрывало, влажное от его пота и крови. Динамия бросилась было к сыну, но замерла на месте, увидев, как он мотнул головой: мол, не надо, я сам справлюсь, давно уже не маленький мальчик.

Тавра ополоснула руки в широкой чаше с водой, услужливо поднесённой Фирсом, и затем проделала все те манипуляции, которые освоила, когда наблюдала за старухой Артаной. Она вправила кость, затем заострённой бронзовой пластиной вскрыла гнойную рану и, аккуратно промыв её, принялась густо мазать ногу мазью, накладывать травы и шептать заклинания.

Шептала она неслышно, одними губами, – Стефан никак не мог отвести взгляд, затуманенный болью, от этих красиво очерченных розовых губ.

«Что она говорит? О чём шепчет? А вдруг это приворот?.. Если в городе узнают, что меня врачевала варварка, язычница, это ляжет порочным пятном на репутацию моего отца... это подорвёт его авторитет... Но о чём же шепчут эти прекрасные губы?.. Да что со мной такое? О чём я только думаю? Она же ещё совсем девчонка...», – мысли Стефана путались, метались пугливыми тенями в его помутившемся сознании как в мареве.

- Всё хорошо. Твой сын выздоровеет, госпожа, – сказала девочка Динамии, которая смотрела на неё в ожидании приговора.