– Мой идея – не трясется поршень, не ломается пропеллер.

И опять Белл услышал одобрительные возгласы механиков. Двигатель Платова мог, по крайней мере в теории, работать мерно, как турбина, не то что бензиновые моторы, создающие такую тряску, что у летчиков расшатываются зубы.

Подбежал один из механиков.

– Мистер Платов! Мистер Платов! Можете подойти к нашему ангару?

Платов подхватил кожаную сумку с инструментами и пошел за ним.

– В чем дело? – спросил Белл.

– Он отличный механик, – объяснил Арчи. – Зарабатывает как независимый, готовит запасные части. В вагонах-ангарах есть токарные и сверлильные станки, прессы, шлифовальные и фрезерные станки. Когда нужна запасная часть, Платов может ее изготовить – это быстрее, чем заказывать на заводе.

– А вот и наша девушка! – сказал Исаак Белл.

– Наконец-то, – ответил Арчи с явным с облегчением, несмотря на свои предыдущие заверения.

Белл следил за желтой точкой, которую его острые глаза заметили на горизонте. Точка быстро росла. И – скорее, чем ожидал Белл, – аэроплан стал различим. Слышался гул равномерно работающего мотора.

Арчи сказал:

– Это «Селер». Престон Уайтвей выкупил его у кредиторов Марко.

Белл оценивающе разглядывал машину.

– Последний эксперимент Марко делает большинство остальных самолетов похожими на воздушные змеи.

– Да, он быстрый, – согласился Арчи. – Но на поле говорят, будто он уступает в прочности бипланам. Ходят слухи, что именно поэтому Марко разбился.

– Что за слухи?

– Говорят, в Италии Марко продал машину итальянской армии, занял денег под будущие выплаты, уехал в Америку, построил здесь пару стандартных бипланов и продал их мужу Джозефины. Потом занял еще денег, чтобы построить самолет, который летает здесь. Но, говорят, к несчастью, у того самолета, что Селер продал армии, отвалилось крыло и в катастрофе генерал сломал обе ноги. Армия расторгла договор, а Марко объявили в Италии persona non grata. Правда это или нет, но все механики согласны с тем, что монопланы не так прочны, как бипланы.

– Но ведь прочность бипланов достигается за счет скорости.

– Может, и так, но все летчики и механики, с кем я разговаривал, утверждают, что самое трудное – добраться до Сан-Франциско. Машины, настроенные только на скорость, всю гонку не выдержат.

Белл кивнул.

– Четырехцилиндровый «Томас-Флаер» модели 35 с мощностью в шестьдесят лошадиных сил, который выиграл автомобильную гонку «Нью-Йорк – Париж», не самый быстрый, зато самый прочный. Будем надеяться, что Престон не купил нашей клиентке смертельную ловушку.

– Судя по количеству телеграмм, которые ежедневно рассылает Престон, он осмотрел машину от носа до хвоста, прежде чем купить ее. Уайтвей не стал бы рисковать жизнью Джозефины. Он влюблен.

– А что думает о Престоне Джозефина? – спросил Белл.

Вопрос не был праздным. Если кто и знал, как Джозефина относится к Уайтвею, то это Арчи. До того как стать самым счастливо женатым детективом Америки, Арчибальд Эйнджел Эббот IV много лет был самым завидным женихом Нью-Йорка.

– По моему мнению, – с знающим видом ответил Арчи, – Джозефина в восторге от аэроплана, который купил ей Престон.

– Никто никогда не обвинял Престона Уайтвея в том, что в личных делах он действует с умом.

– Разве он не ухлестывал когда-то за Марион?

– В блаженном неведении, что рискует жизнью и здоровьем, – мрачно ответил Белл. – Об этом я и говорю.

Он смотрел на участок поля, откуда взлетали машины. Пока Белл выслушивал объяснения Платова, в небо поднялся неуклюжий красный самолет Джо Мадда с тянущим винтом и теперь собирался сесть – раньше желтого моноплана. Джозефина кружила, дожидаясь своей очереди, а красный самолет приземлился, проехал сто ярдов и остановился.