– Как скажешь, галчонок, – он лениво тянется за бутылкой и снова наполняет мой бокал. – Раз трогать нельзя, будем просто бухать.

Я смотрю на него настороженно, всё ещё пытаясь понять, где тут подвох. Вот просто так отстал? Или понял, что ещё рано. А утром я проснусь и не буду помнить, что он со мной вытворял?!

– Держи, – мне в руку толкает бокал. Вздыхаю и сжимаю его пальцами. – Кто бы мог подумать, что алкоголь поможет тебе сохранить то, что ты так бережёшь.

– Ты вообще когда-нибудь бываешь серьёзным, Кафаров? - Глаза закатываю.

– Зачем? Жизнь и так скучная штука, – Марат пожимает плечами, отпивая глоток. – Особенно если постоянно играть по чужим правилам. Ты ведь сама это знаешь, верно?

Я чуть напрягаюсь, мой взгляд темнеет, пальцы невольно сжимают бокал сильнее. Делаю ещё глоток, чтобы заглушить внезапно поднявшееся раздражение.

– Чего замолчала? – спокойно подталкивает меня Марат, внимательно следя за реакцией. – За живое задел?

– Нет, – быстро бросаю, опуская глаза, и снова пью.

– Плохая из тебя врунья, галчонок. Дома достали, да?

Я резко вскидываю на него глаза, готовая обороняться, но его взгляд обезоруживает. Он не осуждает, не насмехается. Просто ждёт ответа. Почему-то от этого хочется сказать правду.

– Не твоё дело, – тихо выдаю отворачиваясь.

– Верно, – соглашается Кафаров, подливая мне ещё немного виски. – Но высказаться иногда полезно. Поверь, я умею слушать. Особенно пьяных девушек.

– А кто сказал, что я нуждаюсь в том, чтобы высказаться? – бросаю, упрямо вздёргивая подбородок.

– Ты сама сказала, – спокойно парирует он. – Когда позволила себе быть здесь. Со мной.

Мои плечи слегка опускаются, оборона начинает рушиться. Я сама не замечаю, как начинаю говорить, тихо и сердито:

– Между прочим... - Тычу в него пальцем. – Я источник всех твоих проблем, помню. Но до меня... всё было шикарно? Просто… Я устала. Что бы я ни сделала – всё не так. Я неправильная, я плохая. У них всегда так: вечно виновата, вечно недостаточно хороша.

Марат молчит, внимательно слушает. И это заставляет меня продолжать, будто всё накопленное внутри наконец-то находит выход.

– Иногда хочется просто исчезнуть, понимаешь? Чтобы не слышать больше это всё. Чтобы не чувствовать, что снова разочаровала кого-то. Устала я...

Я замолкаю, чувствуя себя совершенно уязвимой, а Марат тихо произносит:

– Ты не плохая, Ярина. Ты просто не в том месте и не с теми людьми.

Я резко смотрю на него, глаза блестят, и пытаюсь понять, почему мне так сильно захотелось верить именно ему.

26. Глава 26

Я устраиваюсь удобнее, но лучше не становится. Потому что я, чёрт возьми, сижу на коленях Марата. Я ёрзаю, пытаясь найти положение, при котором не буду чувствовать каждую чёртову мышцу его тела, но это невозможно. Как только я шевелюсь, пальцы Марата чуть сильнее сжимаются на моей талии. Удерживает меня на месте.

Я сглатываю, чувствую, как внутри всё сжимается от взгляда мужчины. Он смотрит на меня долго, оценивающе. Во рту пересыхает от его близости. Мне надо просто слезть. И желательно не разбить при этом ещё что-то. Но тело не слушается. Это всё алкоголь Марата. О, точно, он отравлен! Поэтому я не пересаживаюсь.

Взгляд мужчины проходится по моей шее будто лёгким прикосновением. Мурашки тут же появляются, вызывая ощущение щекотки и трепета внизу живота.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь понять, что со мной происходит. Кошмар! СОС! Нужно что-то срочно делать.

– У тебя семья есть? – спрашиваю, стараясь забить чем-то вязкую тишину.

Кафаров напрягается. Сжимает челюсть. Он смотрит на меня холодно, сдержанно, без единого проблеска эмоций.