Сглатываю ком в горле. Включаю режим: "я не я и хата не моя".

— Это… Эм… Это неважно, я потом перезвоню. Вы продолжайте. Важные поставки и.... — это всё само собой вырывается. Но судя по тому, как взлетает бровь Марата, мне лучше заткнуться.

Пальцы с трудом на экране кнопочку "ответить" находят. Сердце в груди стучит так громко, что, кажется, его слышно за пределами этой комнаты.

Телефон чуть из дрожащих пальцев не выпадает, и я чувствую, как по спине пробегают ледяные мурашки.

— Антон, я немного занята и… — пытаюсь начать, но друг меня перебивает.

— Ярина, это пиздец. Полный пиздец. - Голос Антона дрожит.

Я знаю Антона очень давно. Видела его злым, весёлым, даже в панике. Но сейчас… Сейчас в его голосе что-то новое. Страх? Нет. Ужас.

— Что случилось? — спрашиваю, стараясь держать голос ровным. Но на самом деле меня уже начинает потряхивать.

— У нас дома обыск. Офис отца опечатан. Самого отца сначала избили, а когда он потерял сознание, его просто уволокли. Яра, это всё Кафаров.

От его слов внутри всё холодеет. Горло перехватывает так, что на мгновение я не могу ничего сказать. Только молча поднимаю взгляд на Марата. Он смотрит на меня в упор, будто пытается прочитать каждую мою мысль.

— Почему? — сглатываю громко. — С чего ты взял?

— Они сказали, что Кафаров привет передавал. И что это только начало. Это за ту грёбаную флешку, Яра.

Неужели... Марат узнал, кто именно меня тогда подослал и таким образом наказывает?

— Антон, — я пытаюсь что-то сказать, но он перебивает.

— Мне с ним встретиться нужно. Поговорить. Они же отца убьют, Яра. Помоги. Договорись о встрече. Ты же с ним… ты же можешь. Я понимаю, что много прошу. И я бы не стал. Но я боюсь, что они и правда отца убьют. У него сердце слабое.

Взгляд мужчины, который сидит напротив, будто вдавливает меня в кресло. У меня внутри всё сжимается в тугой узел. И как мне с ним поговорить, чтобы он мне голову не снёс?

— Я не… Я не знаю, что смогу сделать. Но я постараюсь.

— Спасибо, Яра, — Антон выдыхает в трубку, словно я только что спасла его. А может, действительно спасла. Но вот себя…

Я сижу на месте, будто вросла в этот чёртов диван. Меня трясёт. Горячие волны жара сменяются ледяным ознобом. Внутри всё сжимается в тугой комок, и с каждым новым вдохом мне кажется, что воздух становится гуще, тяжелее, будто я вдыхаю не кислород, а мокрый цемент. В ушах вибрирует испуганный голос Антона. Его просьба. А как я могу попросить?

Бросаю взволнованный взгляд на Марата. Как мне… Он же не согласится! А если согласится, то последствия будут ещё хуже.

– Чё-то собираешься говорить, галчонок?

Я пытаюсь выдавить хоть слово, но горло сдавливает. А передо мной всё ещё эта сцена: как они говорили о смерти, о тех, кого "надо в землю втолкать".

Мой взгляд мечется между Маратом и Эмиром. Два властных, жёстких человека, два мужчины, которые решают чужие судьбы, даже не задумываясь о последствиях.

Я медленно мотаю головой. Не смогу сейчас ни слова выдавить.

Марат дёргает плечом, возвращаясь к разговору. Словно не слышал ничего из того, что Антон орал в трубку.

Мамочки, как же выбраться из этого пиздеца?

– Это несложно будет провернуть, – доносится голос Эмира, словно из-под толщи воды. – Людей подготовлю, а ты сам реши, как дальше двигаем. Мне похер. Главное, чтобы закончилось.

– Завтра утром, – кивает. – На созвоне. Поднимайся, галчонок.

Моё сердце бьётся так, будто вот-вот вылетит из груди. Я чувствую, как мои пальцы цепляются за ткань джинсов.

Я поднимаюсь на ватных ногах, и он тут же оказывается рядом. Чувствую тепло его ладони на своей пояснице. Оно обжигает. Его пальцы горячие, давят сквозь тонкую ткань, отправляя по телу разряды, похожие на удары тока. Я сглатываю, стараясь не обращать внимания, но это невозможно.