— Теперь слушай сюда, галчонок, — его голос звучит тихо, но угрожающе. — Если откроешь рот, когда не нужно, я сам лично позабочусь, чтобы у тебя не осталось сил болтать. Поняла?

Я киваю, хотя внутри всё кипит. Я не могу сдержать дрожь, но я ему ещё покажу! Я обязательно придумаю, как выбраться. И как ему отомстить. Главное — дожить до этого момента.

***

Я вжимаюсь в спинку диванчика, едва сдерживая дрожь. Надеюсь слиться с подушечкой. Нет меня здесь. Если не шевелиться, то вдруг Марат забудет о моём присутствии? А я тихонько и незаметно уползу.

По позвоночнику пробегает неприятный холодок, кожа покрывается мурашками. Меня трясёт. В ушах звенит от напряжения, а сердце колотится так громко, что, кажется, его могут услышать все в этой комнате.

Марат сидит рядом, очень близко. Хотя не прижимается бёдрами, не лапает. Но мне от этого не легче.

Я украдкой смотрю на него, но его лицо остаётся непроницаемым. Челюсть напряжена, губы сжаты в тонкую линию. Он курит, выпуская дым неспешно, но по тому, как он крепко держит сигарету между пальцами, я понимаю – он злится. Жутко злится.

– Эмир, этот косяк по фуре надо закрыть, – цедит Марат. – Ты от дел отходишь, это принимают за слабость. А раз твой товар у Дикого… Суки начинают борзеть.

– Значит, дадим им урок, – Эмир, этот крупный "дяденька", который мне совсем не помог, усмехается. – Обозначим чётко. По Дикому ты знаешь – вариантов других не было. Катюху надо было забрать.

– Да знаю я, блядь. И товар херня, заменим. Но это время. И показатель того, что мы прогибаться можем.

Марат лениво откидывается на спинку дивана, но в его движении нет расслабленности. Он продолжает курить, выпуская дым медленно, словно обдумывая ситуацию.

– С нападками мы решим, – Эмир скалится. – Преподадим им урок, на чью территорию лезть не стоит.

Меня снова бросает в дрожь. Я ничего не понимаю, но мне не нужно разбираться в деталях, чтобы осознавать одно: всё плохо. Очень плохо. И что-то не похоже это на честную конкуренцию. Каким вообще бизнесом занимается Кафаров?

Заходит официантка с напитками. Божечки, да трусы у людей длиннее, чем её юбка. Виляет бёдрами. Только никто на неё внимания не обращает. Ни Эмир, ни Марат. Будто вовсе не замечают полуголую девицу. А Кафаров так и вовсе ко мне наклоняется.

– Ты дрожишь, галчонок, – усмехается он.

Я вздрагиваю и тут же одёргиваю плечи. Проклятье! Мне и так страшно, а он ещё это подмечает!

– Мне холодно, – лгу я, поднимая на него взгляд.

Марат смотрит на меня как на дуру. Поджимает губы, качает головой, но ничего не говорит. А я чувствую, как в животе растёт липкий ком тревоги. Потому что мне всё равно не нравится, куда всё это катится.

– Свободна, – грубо отсекает Эмир, когда официантка к нему наклоняется. – На выход пошла.

Девушка вспыхивает, тут же улетает. А я тоскливо смотрю ей вслед. Я бы тоже с радостью сбежала из этой комнаты. Пропитанной напряжением и дымом.

– Херовое ты место выбрал, Марат, – мужчина глаза закатывает. – Ещё и девку свою притащил.

– Место нормальное, – отмахивается. – Никто лишний не услышит. Можно по делам перетереть. Всегда здесь ошивались. Я не виноват, что ты на себя удавку в виде отношений забросил. Боишься, что Злата траванёт тебя из ревности?

– Я тебе первому её блюда отправлю.

– Избавь меня от этого. У меня своя отравительница появилась.

Это на меня намёк? Я ведь не травила! Вазой шибанула, вилочкой проткнула… Немножечко машину разбила. И компьютер. Отравить я ещё не успела! Не надо мне идей раньше времени подсовывать.

Я стараюсь шутить у себя в голове, но зубы чечётку выплясывают. Мне действительно страшно. Эта атмосфера, разговоры… Даже воздух тяжёлым становится, давит на плечи. Всё очень нехорошо.