— Обычные вставлять перестали, — рявкает Кафаров, голос его низкий, полный раздражения.

Я оборачиваюсь к нему, а внутри всё закипает. Горячая волна злости поднимается, и я начинаю пыхтеть как паровоз. Если бы могла, уже бы пар из ушей пустила!

— Потому что ты в них тыкаешь постоянно чем-то! — не выдерживаю и огрызаюсь в ответ. Мой голос срывается на визг. Ну а что?! Ему же можно меня оскорблять. Вот и я буду!

Попытка вырваться проваливается. Марат сжимает моё запястье крепче, пальцы вонзаются в кожу так, что я готова закричать. Он рывком меня подтягивает ближе, так резко, что я чуть язык не прикусываю. Сволочь! Ублюдок! Я его ненавижу! Лучше бы его и правда тогда пришибло в квартире. Или хотя бы память полностью стёрло! Был бы шанс, что из него нормальный человек получится! Хотя кого я обманываю. Даже без памяти он останется мерзавцем. Это у него в крови.

— Разговорчивая она у тебя, — громила хмыкает, кивая на меня. Вот же... Он же понимает, что жидкость для розжига в костёр подливает?

Я в этот момент стреляю в него взглядом. Недружелюбным, конечно! Если бы взгляд убивал, то от этого бы осталась огромная кучка пепла.

— Попиздеть она любит, — усмехается Марат. Его голос звучит так, будто позже я пожалею о каждом сказанном слове. — Но я найду, чем этот рот занять.

Я тут же рот захлопываю. Это что ещё за угрозы такие?! У меня холодок пробегает вдоль позвоночника, и я начинаю пятиться, насколько это возможно. Но Марат не отпускает, его хватка как железные тиски.

— Пошли, в кабинку зайдём, — резко говорит Кафаров, кивая громиле. — Нечего здесь искать свободные уши. Перетереть нужно.

Нет! У меня внутри всё сжимается. Я пытаюсь упереться, ноги как будто корнями в пол врастать начинают. Но это Кафаров. Он меня за собой тянет с такой лёгкостью, будто я вообще ничего не вешу.

— Отпусти! — кричу, хватаюсь за косяк двери, но он без усилий утаскивает меня. — Я никуда не пойду! Марат, ты меня слышишь?!

Но он не слышит. Или просто делает вид, что не слышит. Его лицо каменное, на губах играет угрожающий оскал. Громила открывает дверь, и меня затаскивают в отдельную кабинку. Дверь захлопывается с гулким звуком. Ну всё, хана моей свободе!

Я резко оборачиваюсь, взгляд мечется между Маратом и его "дружком". Внутри нарастает паника. Грудная клетка стягивается так, что трудно вдохнуть. Ноги подкашиваются. Они оба стоят, закрывая собой единственный выход. А если помолиться сейчас, то поможет, а?

— Садись, — рявкает Кафаров, кивая на массивное кресло в углу. Его взгляд острый, хищный.

Я не двигаюсь. Хочу показать, что не боюсь. Хотя руки дрожат так, что я их прячу за спиной.

— Галчонок, не заставляй меня повторять, — предупреждает Марат, шагнув ближе. — Не сядешь сама, я посажу.

У меня внутри всё переворачивается, но я всё-таки шагаю к креслу и опускаюсь на его край. Моя спина напряжена, как натянутая струна. Я чувствую, как пот стекает по позвоночнику. Всё тело пульсирует от страха и адреналина. Горло царапает истерический смех. Но я сжимаю губы, чтобы не издавать звуков.

Громила садится напротив, вынимает пачку сигарет и неторопливо закуривает. Дым сразу начинает раздражать глаза, но я молчу. Даже когда дышать становится совсем сложно, я сдерживаю сухой кашель. Нарываться не хочу. Мне страшно, понятно?! Так, страшно, что я даже на Кафарова не огрызаюсь. Пока.

Марат садится на подлокотник кресла, в котором я сижу. Его рука опускается мне на плечо, сжимает его чуть сильнее, чем нужно. У меня внутри всё переворачивается. Чёртовы мурашки по коже бежать начинают. Внутри всё корочкой льда покрывается.