Я поднял руку выше. Очередной лепесток был локацией в миниатюре. Небольшой домишко, клочок зеленого луга с белыми пятнышками то ли овец, то ли еще кого, а над всем этим к стволу прилеплен гигантский кусок льда, откуда ветер сметал вниз снежную порошу. Фигура в черном плаще и с длинным посохом в руках неспешно шагала по заметаемому снегом лугу, вокруг носился здоровенный зверь – суд по повадкам, кто-то из кошачьих. От нас они далеко, и деталей не разглядеть, хотя каждый такой «лепесток» словно чуток подсвечен.

Выше – сразу две расположенных бок о бок площадки, между ними некогда был переброшен ныне провалившийся в середине каменный арочный мостик, а на заливаемых дождям пространствах мокнут небольшие рощи, неумело скрывающие какие-то руины.

Еще выше – и уже выше нас – новый островок с еще более величественными руинами, сплошь накрытыми виноградными лозами, судя по налитым гроздьям. В каждой локации свой климат, своя жизнь, но чем ниже – тем эта жизнь хуже. На нашем уровне все благополучно: клевер растет, медведи пасутся, рыбки плавают в живительном древесном соке. А вон на том высоко-высоко расположенном островке, считай, под самой кроной, куда улетел шершень, видна яркая радуга.

– Невероятное место, – подытожил Бом. – А ведь мы видим только одну его сторону и то не полностью. Захапать такое в клановую собственность… и можно нас всех считать обеспеченными до конца дней наших.

– Да уж, – кивнул я. – И все такое разное, но при этом расположено на одном и том же Древе.

– Вавилонское Древо! – бухнул Храбр Светлушка и тут же пояснил свою мысль: – Ну, у меня просто ассоциация так сложилась. Каждый из этих выступов по сути свой – крохотный уникальный мирок. И я подумал, что живи там люди, они бы разговаривали на непонятных друг другу языках. Потом вспомнил, что дерево очень высокое – а такой же высокой была Вавилонская башня.

– Это которая развалилась? – спросил я.

– Она самая.

– Будем надеяться, Древо не рухнет, пока мы на нем, – вздохнул я и задрал лицо. – Ну что? Как будем подниматься к кроне?

– Задержаться не получится? – судя по тону, Храбр уже знал мой ответ. – Здесь столько ценных трав…

Я с сожалением покачал головой:

– Нам надо двигаться вперед. Даже привал устраивать не будем. Я предлагаю как-то добраться до тех двух соединенных мостом лепестков, а точнее – до дальнего из них.

– Потому что до крыш тех руин почти достают виноградные побеги? – как и ожидалось, Бом уловил мою мысль мгновенно. – И подниматься уже по лозам?

– Ага.

– Так и сделаем. Мне что-то не улыбается карабкаться по осыпающейся скале, – проворчал полуорк. – И Рос прав – не стоит тут засиживаться. Мы понятия не имеем об этом месте, и не стоит тут никому мозолить глаза, если нам дороги наши жизни…

Говоря слова «если нам дороги наши жизни», Бом не улыбался. Нет. Он был предельно серьезен, максимально напряжен и, в отличие от нас, стоял не лицом к обрыву, а боком, то и дело цепким взглядом осматривая происходящее на приютившейся нас клеверной поляне с сетью мелких ручьев. Поняв это, я ощутил укол жгучего стыда – рано ты, Рос, расслабился. Рано. То, что мы успешно пролетели над бездной – пусть и невероятно опасным способом – это не повод расслабляться. Ощутил эту жгучую эмоцию не только я – остальные тоже встрепенулись, отошли на пару шагов от пропасти, повернулись лицами туда, откуда могла явиться опасность. И словно сама Вальдира услышала наши мысли: в клевере зашумело, стебли беззвучно упали, на открытое место вышли три бирвала разом.

Стоящий впереди бирвал девяностого уровня, самый крупный, грозно наклонил голову, исподлобья взглянул на гордо стоящего полуорка и тихо зарычал, медленно сдирая передними лапами дерн. Два других монстра одновременно рыкнули, словно подтверждая полученный приказ.