Дем Михайлов ГКР-9: Сердце Забытых Земель

С приходом ночи под пологом древнего леса зажглись редкие желтые и зеленые огни, чей дрожащий неверный свет исходил из черных зевов выбитых дятлами дупел, а кое-где мерцающими столбиками поднимался из давным-давно покинутых небольших гнезд. Светло не стало, но все же удавалось различать дорогу, и следующие полчаса мы сумели продержаться без факелов. А с двумя руками куда легче карабкаться по деревьям, перепрыгивать с одного сука на другой и цепляться за лианы.

Королевские дятлы, ставшие для группы отличным источником роста, с приходом ночной темноты будто растворились, и нас это изрядно насторожило. Игровая локация такого масштаба не может пустеть даже ночью – что здесь тогда делать игроку? Значит, надо ждать неприятных сюрпризов вроде выползающих после полуночи ночных и порой ужасающих созданий.

Поэтому мы хоть и следовали за золотым огоньком, но старались держаться поближе к вершинам деревьев и в результате уже очень скоро двигались не за источником света, а практически над ним. Приходилось то и дело останавливаться, раздвигать листья, всматриваться вниз, чтобы понять, куда неведомый светоч свернул на этот раз. Спасала его задумчивая медлительность и запутанный извилистый путь. Пару раз золотой огонек начинал наворачивать медленные карусельные круги вокруг чем-то понравившегося древа, а накрутившись, отправлялся дальше, иногда возвращаясь по уже пройденному маршруту к какой-то точке. Эти его остановки давали группе необходимое время для восстановления бодрости, а мне с Бомом, как главным проводникам в этой непростой местности, позволяли уйти чуть дальше и перетащить к себе остальных с помощью моего магического аркана. Мы медленно, но неуклонно сближались с объектом преследования и наконец приблизились почти вплотную, что позволило его разглядеть, хотя мы очень скоро пожалели об этом.

Оса. Эспада Сангриэнта. Сто десятый уровень.

Примерно двухметровой длины, если считать от головы до кончика торчащего из брюшка зазубренного жала. Усы, длинные, нервно подрагивающие, добавляли ей еще метра полтора. Голова, туловище, лапы и усы источали золотистое сияние, крылья зеркальные, а длинное брюшко было прозрачным – словно отлитым из стекла. Поэтому мы легко разглядели большую часть прячущегося в нем жала, вполне могущего играть роль зазубренного боевого тесака. Из-за отражающих крыльев оса все время «мигала», посылая в стороны режущие глаза блики золотого света, а иногда она будто пропадала, на секунду-две растворяясь в воздухе и появляясь уже чуть в другом месте. Длинные свисающие лапы нервно подергивались, голова с огромными фасеточными глазами-фарами направлена вниз, как прожектором освещая немалое пространство. В прозрачном брюшке, помимо страшного жала, плещется бело-желтая жидкость – возможно, яд. Выглядело неприятно. Но стало в разы неприятней, когда барражирующее существо перешло от созерцания к делу.

Чтобы разглядеть осу лучше, мы спустились на пару лесных ярусов и уселись в столь большой развилке, что она легко бы вместила в себя задницу мамонта Колывана. Так мы оказались уже не сверху, а сбоку от светящейся эспады. Не успели мы перекинуться парой слов, как вдруг она изогнулась, выпустила жало и с силой вонзила его в ничем не примечательный с виду участок покрытой мхом древесной коры. Через мгновение кора вспухла бугром, пошла трещинами, как пересохшая земля, и с треском лопнула, выпуская наружу гигантскую белую личинку – точно таких с виду мы добывали горстями, чтобы приманить на них дятлов. Вот только эта белесая тварь была размером с бегемота! И в ее спине глубоко засело осиное жало.

Воздух огласил долгий свистящий крик, бьющаяся личинка попыталась вырваться, прыснула из разинутой пасти зеленой струей, но светящуюся осу это ничуть не впечатлило. Разведя немного лапы, она сомкнула их на жирных боках гиганта, на кору полились густые белые капли и…

– Ох… – я невольно скривился, глядя, как в мерно сокращающемся осином брюшке начал повышать уровень ошибочно принятой нами за яд жидкости.

– Она высасывает ее, как шприцем! – прошептал Док. – Смотрите! Съеживается!

Личинка и правда начала «сдуваться». Ее раздутое тело пошло дряблыми волнами, начало опадать словно пробитый дирижабль. Повторился пронзительный крик, после чего личинка сто пятидесятого уровня бессильно растянулась в своей вскрытой колыбели, исходя мелкой дрожью. Еще через мгновение эспада вырвало жало, сильным ударом крыльев послала себя вверх и с величавой неспешностью поплыла по ночному воздуху, вглядываясь фасеточными глазами в тянущиеся внизу ветви.