Это было важнее, чем жилье, деньги, контролеры. Павлику нужно было знать, что те, кого он любит и ради кого старался, в безопасности. Но черным туманом вползали мысли, что контролеры зачистили всю его семью. Павлик так живо представил взрыв непонятно откуда взявшегося газового баллона или немецкой авиабомбы (контролерам ведь ничего не стоит подкорректировать фактуру), что, плюнув на здравый смысл, рванул к метро. Он бежал так, словно была связь между его скоростью и жизнями родных, — расталкивая людей, не видя препятствий.

Заполошно дыша, пристроился в конец очереди за жетонами, купил пару, сбежал в метро, благо в обед оно не было переполненным, и в лицо дохнуло ни с чем не сравнимым подземным ветром, несущим запахи табака, сырости, машинного масла, вобравшим тепло миллионов людей, когда-либо в нем ехавших, со всеми их надеждами, стремлениями, обидами.

Метро строилось и в самые трудные времена, но Павлик не был уверен, появилась ли желтая ветка. Как она хоть называется? Отойдя к колонне, он потер переносицу, пытаясь вспомнить, куда теперь. Тут кольцевая. Перово находится на востоке, значит – вон туда. Надо проехать одну или две станции, и будет пересадка…

Дятел ты, Пашка! Тут же есть схема на каждой станции! Он нашел схему на стене перрона, изучая ее, пропустил пару электричек. Не обнаружив нужной станции, перешел на другую сторону. Вот же она! До желтой ветки одна остановка всего! Павлик запрыгнул в электричку, проехал остановку и вышел, потом долго тыкался по станции, пытаясь найти нужный переход, чуть не вышел на поверхность, но вовремя сообразил, что раз турникеты, значит, тут выход, сдал назад, получив порцию ругани и оплеуху, ведь он двигался против потока. Он ощущал себя одуревшим от круговерти щенком, выброшенным в гигантский человейник, в то время как раньше он не видел ничего, кроме собственного двора.

Снова зайдя в уголок, он попытался успокоиться, воззвал к опыту Павла, вспомнил про указатели. Чужие воспоминания наложились на собственные, и реальность стала восприниматься так, словно Павлик и правда был здесь давным-давно, а теперь перебирает выцветшие фотографии воспоминаний.

Повертев головой, Павлик вычислил направление, вклинился в людской поток, и он вынес его, куда нужно. Пересадка в новенькую электричку, несколько станций, и вот он в Перово. И опять непонятно, в какую сторону идти, снова он чувствует себя глухой деревенщиной и одновременно негодует: ну как можно привыкнуть к такой суете?

Из метро два выхода, и куда ему? Он поплелся в один конец станции, прочитал указатель. Вроде не тот. Направился к другому и уперся в бетонную опору прямо в центре белого зала, где было все написано, стукнул себя по лбу. Вот дятел! Стукнул еще три раза, вспомнив, что перенесся именно в электричку, идущую на вокзал мимо Новогиреево, а потом – Перово, если бы вовремя спохватился и сошел, давно все разузнал бы.

Раз сама судьба направляла его, значит, он все правильно делает.

Егор живет на Третьей Владимирской, второй двор от метро, дом, стоящий параллельно трассе. Указатели говорили, что Владимирских улиц несколько: первая, вторая. А третья где? Ага, вон она, но там опять два выхода.

Он все еще чувствовал себя пришибленным, головастиком, мечущимся в пересыхающей луже, и нет тех рук, что перенесут в безопасное место. Чтобы выжить, нужно отрастить лапки, причем сделать это как можно скорее.

Подземный переход вывел прямиком на остановку, обклеенную объявлениями. Прохладный ветер дунул в лицо, колыхнул отросшие волосы. Зашелестел разбросанными по тротуару газетами.