– Здрассьте, – ответил Миша.

И именно в наш стакан Ричард постоянно с детской доверчивостью ставил свою зубную щетку.

Еще он любил посидеть вечерком во дворе нога на ногу, поболтать с тетками на лавке.

– Нет, вы видали? – не уставал изумляться Миша. – Сидят три старушки, кому-то кости перемывают, и с ними Ричард Львиное Сердце, король английский, – как на завалинке!..

Однажды вечером, когда Миша прилег уже и задремал, укрывшись журналом «Вопросы философии», к нам в комнату, дыша духами и туманами, зашли шикарные Люба и Лара.

– Миша! – сказала Люба, слегка приподняв журнал над Мишиным лицом.

– Что вам, Любовь? – отозвался Миша сквозь дрему. – Стулья? Стаканы?

– Я хочу, – произнесла Люба, – чтобы вы у нас поработали артистом массовых сцен.

– Массовка, – важно произнес Миша, спуская ноги с кровати. – Арена борьбы мании величия с комплексом неполноценности.

– Подумайте, прежде чем отказаться, – сказала Люба. – Я договорюсь, чтобы вам обед туда был отправлен. Увидите своими глазами знаменитых артистов. Армен Джигарханян выйдет завтра на съемку, будут фрукты и крупные планы.

– Зачем это мне? – удивился Миша.

– Развлечетесь!

– Как-то уже развлекаться хочется, не выходя из дома, – отрезал Миша.

– Получите новые впечатления! – говорит Лара. – И с познавательной точки зрения хорошо. Что вы знаете о крестоносцах, их радостях и печалях?

– Вы думаете, это мне интеллектуальный уровень повысит? – сказал Миша. – Это мне только репутацию подмочит.

А Люба:

– Вас так оденут и загримируют, вы сами себя потом на экране узнаете с очень большим трудом. Будете пальцем показывать: «Вон, вон – бежит, упал, сломал ногу, видите, кони топчут? Это я!»

Они его соблазняли всеми возможными способами, но Миша артачился, как мог, увиливал, отлынивал и отбрыкивался.

– А это во сколько? – он спрашивал.

– В шесть утра.

– Вот это время я терпеть не могу! – отвечал он им. – Из утреннего времени я люблю – с двенадцати до часу.

– Подзаработаете, – уговаривали они его. – Но только работать так работать – каждый день. ЭТО ЖЕ КИНО!

– К кино я очень серьезно отношусь, – отвечал Миша. – Но у меня кровать, как омут, заманивает. Лег – и душа полетела в рай!

Миша вообще ко всему относился слишком серьезно. Он считал, что легкомыслие свойственно людям неполноценным. Достаточно взглянуть на его детскую фотографию: стоит на стуле, в коротеньких штанах, майке, пухленький такой, а лицо – настоящего взрослого человека.

Раз только в день своего совершеннолетия Миша поступил легкомысленно. Он упросил старушку, соседку по коммунальной квартире, сделать ему брюки клёш. В новой тельняшке и таких вот брюках с клиньями из другого материала Миша куда-то ушел и на свой день рождения не явился.

Напрасно ожидал Мишу Соля и Солин товарищ Кошкин, который, зная, что Мишу беспокоят исключительно судьбы стран и народов, принес ему в подарок трехтомник Карла Маркса.

– К тебе гости пришли! – кричал потом Соля на Мишу. – Карла Маркса подарили!..

С тех пор Миша до того сосредоточился на общественных науках, что во все остальное просто не вникал. Спросишь у него:

– Пап! Это что за дерево?

– НЕ клен.

– Да это ж бузина!

А он не знает. Или смотрит – мужик продает ракушки, подходит и спрашивает:

– А это чье производство?

Однажды он нечаянно рассыпал рис. Увидел сразу столько риса, растерялся, обрадовался, испугался и спрашивает у Васи:

– А как рисинки, интересно, делают, такие одинаковые?

На все у него был свой, незамыленный, свежий взгляд. Вася даже подозревала, что ее муж Миша – американский шпион, такой он наивный!