***

– …У нас двенадцать малых театральных площадок, которые называются творческими мастерскими, – рассказывала она, ведя их за собой вверх по лестнице с белыми перилами и стараясь обращаться больше к Даше, чем к её отцу. – Восемь кинозалов и один актовый зал, компьютерные классы, лаборатории, своя типография, библиотека и фильмотека... Актёрский факультет расположен здесь, на четвёртом этаже.

Даша шмыгнула носом, с благоговением таращась на эту святая святых.

– Трудно было поступить? – осторожно спросила она. Вика улыбнулась, вспоминая то сумасшедшее, бурное, яркое лето, когда вся её жизнь разделилась на “до” и “после”.

– Меня во ВГИК вообще случайно занесло, – призналась она, – до этого я уже успела провалиться во всех остальных театральных вузах и собиралась, поджав хвост, вернуться обратно в родную Самару. Но в последний день предварительного прослушивания мне внезапно позвонил друг и убедил приехать. Ну, а дальше… как-то закрутило в водовороте и само собой понесло… Наверное, судьба, – Вика пожала плечами. – Первым человеком, которого я здесь встретила, оказался Алексей Яковлевич, мой будущий Мастер. Мы с ним буквально в дверях столкнулись. Я тогда ещё не знала, что именно он набирает себе курс.

– Он вообще как... строго принимает? – спросила Даша, боязливо поёжившись.

Странно, в помещении ВГИКа с неё – обычно такой самоуверенной и не лезущей за словом в карман особы – слетела вся напускная бравада, и вопросы она задавала робким, едва ли не заискивающим тоном.

– Ну… – Вика задумалась. – Михальченко придерживается великой чеховской формулы: в человеке должно быть всё прекрасно. И лицо, и одежда, и душа, и мысли. Причём под “лицом” тут подразумевается не классическая смазливенькая внешность. Красотки на актёрский факультет ежегодно ломятся целыми табунами, – она усмехнулась. – Главное – это некое обаяние, харизма, если хочешь. Надо, чтобы твоё лицо буквально светилось изнутри. А ещё Мастер всегда говорит, что главное – это чтобы не было пусто вот здесь, в сердце…

– Ну, Дашка у меня точно не пустышка, – обнадёживающе заверил Белецкий. – Прорвётся!

Даша искоса взглянула на отца и вздохнула:

– Мне бы твою уверенность…

Они продолжили экскурсию.

– У нас есть также свой собственный костюмерный цех, – поведала Вика. – Там почти десять тысяч костюмов, это вам не хухры-мухры! В нём можно найти платье практически из любой эпохи: хоть восемнадцатого века, хоть послереволюционного периода, хоть наряд стиляги пятидесятых.

– Ничего себе! – восхитилась Даша. – А откуда вы их берёте? Во ВГИКе есть своё ателье?

– Конечно есть, но чаще всего институт покупает ненужную одежду у театров. А иногда нам костюмы просто дарят... К примеру, после съёмок “Печали минувших дней”, где твой папа, Дашенька, сыграл главную роль, от съёмочной группы институту перепала отличная коллекция нарядов первой половины девятнадцатого века.

– Ух ты! – оживился Белецкий. – И мой белый китель?!

– И он тоже, – кивнула Вика, смущённо отводя взгляд.

Именно на съёмках того исторического фильма она и познакомилась с Александром. Стоило прикрыть глаза на секунду, и в памяти тут же отчётливо возникала яркая картинка – Ялта, Ливадийский дворец, Турецкая беседка... И Белецкий, непередаваемо прекрасный в образе офицера царской армии, на коленях перед красавицей-актрисой, играющей юную княжну…

Стыдно было вспоминать об этом, но в первые месяцы после расставания с Белецким, когда Вика невыносимо – до боли! – скучала по нему, она приходила в костюмерный цех под какими-то надуманными глупыми предлогами и подолгу простаивала перед тем злосчастным офицерским кителем. Трогала золотые пуговицы, гладила рукава и воротник-стойку, украдкой вдыхала запах материи… Ей казалось, что китель еле уловимо пахнет Александром, хотя этого, конечно, просто не могло быть – наверняка после съёмок вся одежда обрабатывалась в химчистке.