Дальше была её реплика. Вика подняла глаза, машинально обводя взглядом зрительный зал, и вдруг чуть не задохнулась.

В четвёртом ряду, справа, сидел Александр Белецкий.

Это казалось настолько невероятным, что походило на ночной кошмар или галлюцинацию. Однако это, без сомнения, был именно он – она узнала бы его лицо из миллиона.

Белецкий сидел и внимательно наблюдал за происходящим на сцене. Ей был знаком этот доброжелательный интерес – любой собеседник, поддавшись обаянию этого взгляда, немедленно выворачивал ему всю душу наизнанку. С Белецким хотелось делиться самым сокровенным…

Вика, уже открывшая было рот для своей фразы, вдруг поперхнулась, запнулась и замолчала. Повисла неловкая пауза.

– Тось, ты чего?! – пришёл на выручку партнёрше Никита, незаметно для зрителей делая ей страшные глаза. – Хорош ворон считать, я ей тут душу изливаю, а она…

Импровизация прозвучала вполне естественно. Едва ли зрители хоть что-то заметили и поняли, а вот Вику это привело в себя. Опомнившись, она продолжила играть сцену, хотя это далось ей очень и очень непросто.

– Валяй дальше, – угрюмо произнесла она, изо всех сил стараясь даже краем глаза не зацепить того, кто сидит сейчас в четвёртом ряду. Однако Вика знала, что он сам сейчас смотрит на неё – и будет продолжать смотреть с полным правом зрителя до самого конца спектакля. Осознавать это было абсолютно невыносимо! Во рту у неё пересохло, руки снова мелко затряслись.

– Ты, может, не такая уж красивая… – подхватил Никита, с явной тревогой наблюдая за тем, как её лицо заливает меловая бледность.

– Спасибочки! – ворчливо отозвалась Вика, чувствуя, что у неё слегка кружится голова.

– Да ты погоди… – Никита осторожно взял её под руку, словно бы по ходу пьесы. Вика понимала, что на самом-то деле он просто испугался – а ну как она сейчас рухнет в обморок прямо на сцене?

– Ну зачем тебе красота? Это другим она нужна, чтобы пыль в глаза пускать, а ты и без красоты красивая…

Слава богу, несмотря на волнение, текст роли не выветрился из Викиной головы. Далее она должна была презрительно фыркнуть – и тут же с успехом это исполнила.

– Тось, ты только не смейся!.. – подхватил Никита обрадованно, поняв, что Вика ещё не совсем в неадеквате и ему не придётся волочить её роль на себе. – Красота вроде платья. Можно и красивое напялить, а под ним – ничего. А ты… ты вся красивая, и как только другие этого не видят!..

Постепенно Викино дыхание выравнивалось. Она понемногу привыкала к мысли о том, что бывший любовник и отец её ребёнка сидит сейчас в зале и хладнокровно наблюдает за её игрой. Впрочем, она могла быть к нему несправедлива – а что, если Александр вовсе не хладнокровен? Может, он тоже волнуется. Но в любом случае, он был в более выигрышной позиции – скрытый темнотой зрительного зала, не привлекающий к себе излишнего внимания, в то время как она сама была для всех, словно на ладони.

– Тось, да что с тобой? Кто тебя обидел? – встревоженно спросил Никита, и, наконец проследив за направлением затравленного Викиного взгляда, тоже обнаружил Белецкого среди публики. – Ты только намекни, я ему голову сверну! – закончил он с вызовом. И в этот момент губы Александра дрогнули в еле заметной, но всё же отчётливой усмешке.

С грехом пополам они доиграли спектакль до конца. Вика чувствовала себя так, словно пробежала многокилометровый марафон. На финальном поклоне она снова изо всех сил старалась не смотреть вправо, в четвёртый ряд, однако понимала, что история на этом явно не закончится…

– Что ему надо? – раздражённо спросил её Никита за кулисами. – Чего он припёрся?