— Я не графиня, — только и могу прошипеть.
— Скоро ею станете, — твердит он и сжимает лицо рукой, чтобы испачкать мое лицо грубым поцелуем.
— Кхм! — чье-то присутствие вынуждает графа отпустить меня, и я машинально вытираю рот рукой.
— Мой лорд, вы заблудились? — ехидничает Кедрик, глядя на Роула, а я вжимаюсь в стену теперь уже сама. Очень хочется слиться с каменной кладкой.
Роуланд занимает так много места, что коридор кажется еще меньше, чем есть на самом деле. Да, баронский замок слишком мал для герцога, и воздуха перестает хватать так резко, что у меня темнеет в глазах.
Роул ничего не отвечает графу, только молча сверлит его взглядом, под которым этому щеглу, наконец, становится неуютно.
— Увидимся, дорогая, — демонстративно целует меня в щеку и, бросив, надменный взгляд на помешавшего ему мужчину, все же исчезает.
Мне бы тоже исчезнуть, но тело не слушается. Смотрю на огромного герцога, почти что цепляющего головой свод, а плечами проемы, и не могу пошевелиться.
— Анна, вы ничего не хотите мне сказать?
О, боже! Если бы я понимала, что он хочет услышать…А пока у меня нет ни то что слов, жизненных сил не осталось.
Роул с минуту ждет от меня ответа, и, так и не дождавшись, разочарованно ведет головой в сторону. Потом медленно разворачивается, напоследок мазнув взглядом по глубокому вырезу платья, и уходит. Слыша четкие жесткие шаги, отмираю и, отлипнув от стены, провожаю его взглядом. В глубине души умоляю, чтобы он обернулся, но этого не происходит. Все. Ушел, будто и не было меня здесь.
Прикусываю щеки и часто дышу, чтобы не расплакаться. Сама виновата. Могла бы нажаловаться на графа. Но что бы это изменило? Ровным счетом ни-че-го. Роул не стал бы вмешиваться в чужие дела.
Когда через двадцать минут я возвращаюсь к гостям, Роуланда уже нет. Как и его собачонки. Эльма побежала ублажать своего хозяина. А мне скоро придется ублажать своего.
Нахожу взглядом Кедрика, флиртующего с молодой девицей, и сметаю с подноса бокал с вином. Черт с ней, с сыпью. Мне срочно нужна анестезия.
Через несколько часов смотрю, как последние гости покидают мой дом, и чувствую, как горят щеки. Судя по тому, что обнаженная кожа на груди покрылась пятнами, на моем лице происходит примерно то же самое, но мне плевать. Туман в голове не дает здраво оценить ту задницу, в которую меня затягивает, и сейчас меня это устраивает. Не хочу думать о Кедрике и его предложении, которое и предложением-то не назовешь. Скорее условие.
Кутаюсь в шаль, наблюдая за тем, как слуги уносят посуду. Детвора, ждущая чего-нибудь вкусного со стола, хватает остатки сладостей прямо на бегу и громко радуясь трофеям, разбегается домикам. Бросаю последний взгляд на звездное небо, и выдохнув, захожу в дом.
Следующая неделя проходит в апатичном состоянии. О Роуле почти ничего не слышно, Басиль тоже не напоминал о себе, но сердце чуяло тревогу, и к пятнице стала понятна ее причина.
— Аннушка! — Тэо кричит так, что я подскакиваю в кресле-качалке, в котором задремала на солнышке, — письмо! От герцога Бедивирского и Алгарского!
Управляющий сияет, точно медный таз, и, демонстративно ломая печать, вскрывает конверт, а я с содроганием сердца жду, что же там написано. В голове никаких догадок.
— Баронесса вон Ирвинг, герцог Бедивирский, Алгарский, хозяин земель…да-да-да, так, где тут? …а вот! Приглашает вас на торжественный ужин, посвященный дню государственности Байарда, и ждет вас пятнадцатого числа сего месяца в замке Бедивир к четырем часам после полудня.