Мы с моим единственным парнем расстались четыре года назад, и за это время меня обнимали только папа и крестный Леон.

Я отвыкла от этого. Не от мужского внимания, а от тактильности. От ощущений, когда касание приносит микровзрыв, трепет и удовольствие.

— Девушка, а вам?

Я смотрю на официантку затуманенным взглядом, а она выжидающе смотрит на меня.

Очевидно, этот вопрос был задан мне, и я собираюсь любезно попросить у нее апельсиновый фреш, как вдруг рядом со мной сваливается тело. Крупное тело, пахнущее лавандой и горьким грейпфрутом.

Черт бы тебя побрал!

Я шокированно смотрю на Игнатова. Что он здесь забыл?!

— Стёпыч, в строю?! — вскрикивает Богдан, освобождая меня от прямого вопроса.

Честное слово, я сейчас такая дурная, и я бы спросила!

— Ага, — невозмутимо бросает Игнатов и тянется к своему стакану с водой, который стоит ровно там, где оставил до нашего «танца».

— Одобряю, мужик! — радуется чему-то Богдан.

А я не одобряю! Я ужасно не одобряю и…

— Девушка! — напоминает о себе официантка.

Кошмар! Мои мозги превратились в жижу.

— Мне… «Маргариту»! — О, Боже, что я несу! — Нет! Две! — Господи, остановите меня кто-нибудь! — Три! Мне три «Маргариты»!!!

Дианка одобрительно показывает мне большой палец, у Сони от удивления выкатились глаза, но мощнее всего прожигает меня взгляд соседствующего человека, чье бедро вновь меня греет.

Я упрямо не буду поворачиваться. Я не обязана перед ним отчитываться и что-либо объяснять. Этими обязанностями наделена его девушка. Я же всего лишь давняя подруга детства, которая шесть лет не брала в рот алкоголя шесть лет, с того самого дня, когда мы с Игнатовым виделись в последний раз.

Если Стёпа так смотрит, потому что думает о том же, о чем и я, то пусть понимает, что виноват в моей сегодняшней «развязке» он. Его ощутимое присутствие, как молния, бьет забористо, не промахиваясь, точно в мишень.

Первая «Маргарита» заходит, как живительный глоток воды для моего пересохшего горла, вторая — как успокоительный сироп для раскрученных нервов, а третья… Третья идет с трудом, потому что каждое легкое прикосновение моих губ к бокалу сопровождается зрительным точечным прицелом.

Я слышу препирательства Юры и Дианы где-то на периферии, оттуда же доносятся звуки музыки и чья-то болтовня. Мои ощущения сконцентрированы на источнике слева, от которого фонит так, что пьянею я не от алкогольного коктейля, а от совершенно иного: из цитруса, чертовой лаванды и мужской энергетики.

Игнатов сидит молча, лишь изредка усмехаясь словам своей сестры, посмеивающейся над Юрой. В его пальцах зажат стакан с водой, и это жутко нервирует, потому что осознаю, что в его голове я не вызываю таких реакций, от которых бы хотелось напиться.

Несмотря на то, что сама себя внутри завожу, чувствую, как мое тело начинает расслабляться. Я больше не сижу так, будто проглотила кол, и вообще больше не хочу отказывать себе в желании быть раскрепощённой. Я готова даже сказать этому будущему светиле медицины, чтобы отодвинулся от меня подальше, как освещение в клубе резко гаснет. Одновременно с ним затихает и музыка.

Пространство замирает в неожиданной темноте, а у меня же, наоборот, сердечный ритм разгоняется так, что от страха я хватаюсь за бедро Игнатова, врезаясь в него ногтями.

— Что происходит?!

— Почему выключилось освещение?!

— Мы горим?!

Голоса, перемеженные с ругательствами, доносятся с разных сторон, превращая веселящийся народ в панических жертв неизвестности.

Чувствую, как мою руку накрывает горячая ладонь. Хватаюсь за нее как за спасательный круг.