Первый довод не звонить: я должна заботиться об Аришке.

Второй довод: у меня всё хорошо. Маркелов отвял, начинаются экзамены, а от секции по скалолазанию меня в июне на две недели заберут в горы! Вот что от меня до последнего скрывала Саша. Я буду взбираться на настоящие скалы! Природа, небо, солнце – красота! Комары…

Третий довод: что бы там Танька ни говорила про любовь, а Костя меня не полюбит. Как меня такую вообще можно полюбить? Я ведь мелкая и ничего не умею. И что я буду делать у него дома? Слюни пускать? Томно вздыхать и краснеть, когда его вижу? Уж лучше не травить душу.

Поэтому, когда Костя сам позвонил мне, я не взяла трубку.

В тот вечер я после возни с малышами сидела за столом и учила билет по биологии: большой и малый круги кровообращения.

Телефон мёртвым грузом лежал под лампой. Мёртвым – потому что это бесполезное для меня изобретение. Звонить мне некому. Изредка воспитательница интересовалась, вовремя ли я вернусь с тренировки и не сбежала ли в очередной раз. Ещё иногда Таня баловалась от нечего делать. А больше – никто.

И вдруг – Костя, записанный в телефонной книге официально: Константин Зорин. Это, наверное, чтобы напомнить мне, что я должна относиться к нему с должным пиететом, а не с выкрутасами.

Мобилка вибрировала, а я гипнотизировала её взглядом, чтобы скорее замолкла.

– Бери давай! Ты чего? – пуще меня разволновалась Таня.

– Не хочу. Нет настроения, – замотала я головой. – Мне вон ещё сколько всего учить, – и показала на конспекты билетов.

– Дура ты! – Таня сделала вид, будто сплёвывает. – К тебе счастье само в руки плывёт, а ты… Как есть дура.

Я заметила, что она куда-то собирается.

– Ты-то куда? – спросила у неё.

– А меня, в отличие от некоторых, не предлагает забрать к себе всеми обожаемый инвестор. И принца на белом коне у меня тоже нет. Поэтому мне приходится самой устраивать личную жизнь! Посидишь с Манькой? – и невинно так захлопала глазками.

– У меня же экзамен завтра… – я с тоской посмотрела на список билетов, не помеченных галочками.

– Да она тихо посидит. Я её покормила, но если проголодается, дай ей бутылочку. Если её опять посетит мадам Пер’жу, сделай ей массажик, и она успокоится.

– А как ты пройдёшь через вахтёра и новенькую? – поинтересовалась я.

Таня небрежно махнула ручкой.

– Парни с первого этажа вскрыли замок на решётке. Я уже договорилась, чтобы меня выпустили.

– Да главное, чтобы обратно впустили. И давай там недолго.

– Ага-ага! – и выпорхнула за дверь.

Помимо Нины Алексеевны, нас, старших, курировала ещё одна воспитательница, но она уволилась, и на её место пришла новенькая, совсем молодая, видимо, только после института. Её никто не воспринимал всерьёз, а парни и вовсе приставали – незамужняя ведь.

Но всё же Анастасия Игоревна, так её звали, очень любила заглянуть без предупреждения в комнату. Это откровенно бесило, и не только меня.

Первый час я и впрямь просидела в тишине и покое, пока Машенька агукала в люльке, покусывая свой любимый мягкий паровозик.

И всё вроде бы было хорошо: ребёнок не орёт, телефон молчит, знания потихоньку забиваются в голову…

«Тук-тук-тук!»

– Наташа, а куда делась Таня? – спросила принесённая лешим Анастасия Игоревна.

– А она к ребятам вышла. Скоро придёт, – соврала я и снова уткнулась в учебник.

– Ну ладно, сейчас поищу, куда это она вышла на ночь глядя.

Вот что этой новенькой телевизор не смотрится? Она мне с первого дня не понравилась. Слишком доставучая и какая-то… неприятная.

Только её каблучки застучали дальше по коридору, я бросилась звонить соседке. Но она, по-видимому, взяла с меня пример и проигнорировала вызов.