– Подумай как следует, – сказал Костя. – Ну и если передумаешь насчёт опекунства… Да и в любом случае – звони.

– Ладно, – я всё ещё ощущала недоверие к нему и его нарочитой доброте. Но ведь он действительно много чего для меня сделал, хотя я ничем не могу отплатить. – Спасибо за штаны, кстати, – поблагодарила я его за леопардовую прелесть, которую и надела-то всего один раз. Надо бы начать их носить. А то Танька худеть собралась.

– Пожалуйста, – улыбнулся Костя.

Так как я наотрез отказалась ехать в кафе, Костя отвёз меня в детский дом, в аккурат когда воспитательница привела из школы младших детей.

И дети глазели на дарителя подарков с дичайшим обожанием, а на меня – с завистью. Наверняка каждый мечтает, чтобы Костя однажды забрал его себе.

Тем же вечером, когда я, после тренировки и свидания с Аришкой, лениво подёргивала в кроватке уставшими конечностями, леший принёс ко мне гостью. Это была чернявая носатая девочка лет тринадцати.

– Он – мой! – заявила гостья, угрожающе подняла кулак и потрясла им перед своим внушительным носом.

Ну, то, что нос – её, я поняла. Но я как бы и не претендовала на него. Гоголя они что ли по литературе проходят? Там у героя тоже нос сбежал. В общем, странная какая-то девочка.

Или она про Костю? Пф! Да он относится к таким вот влюблённым девицам, как к детям, игрушечки им дарит. А у них, видите ли, любовь...

– Ого, уже все знают… – прокомментировала Таня.

– О чём знают?

– Как о чём? Что тебя Зорин берёт на попечительство.

– Никуда он меня не берёт, – нахмурилась я. – И кто вам вообще такую чушь сказал?

– Нина Алексеевна сказала. А ей – сам Константин Николаевич. Так что не надо мне тут ля-ля.

– А я и не ля-ля. Я отказалась.

– Ты… Ты – что? – Таня изобразила шок и предобморочное состояние. – Ты дура что ли?

– Я, может, Аришку не хочу бросать.

– А что тебе помешает приходить к ней? Ну ты, блин, даёшь… Он же добрый, красивый, богатый! Вот стукнет тебе восемнадцать, замуж за него выйдешь и будешь жить припеваючи!

– Да он и не смотрит на девушек. Он жену свою любит. Мёртвую, – покачала я головой.

– Знаю я эту историю, – махнула рукой соседка. – Юлия Михайловна у нас работала нянечкой, совсем молоденькая. Детей своих она иметь не могла, и они, когда поженились с Константином Николаевичем, хотели усыновить ребёночка. Но она умерла. Ехала со свадьбы подруги в такси, и в них на скорости врезался пьяный водитель. Таксисту ничего, а Юлия Михайловна на заднем сидела не пристёгнутая. Её и до больницы не успели довезти. А жаль. Хорошая была, добрая, детишек любила.

От этой истории мне стало как-то не по себе. Значит, жена у Кости была не только красивая, но и добрая. Вот почему он до сих пор её любит. Только вот почему в качестве приёмыша он решил выбрать меня – загадка. Мне ведь уже семнадцать. Почти взрослая. Странно это всё…

И как-то совсем не хочется лезть из кожи вон, чтобы затмить Костину умершую жену. О мёртвых ведь почти всегда думают хорошо, идеализируют их.

Так что правильно я сделала, что отказалась. Призраки ведь бывают очень ревнивые. Некоторые мертвецы не понимают, что умерли, и борются за своё до последнего. Недаром же у Кости спустя пять лет никого нет. Неспроста это.

Перед сном, боясь себе признаться в желаемом, я фантазировала, что Костя всё-таки забрал меня к себе, как нам весело и дружно живётся, как он… полюбил меня. Глупые-глупые мечты. Нельзя никому о них рассказывать. Вот же я дурочка…

***

А на следующий день… Ни капли не пристыженный Маркелов спросил у меня громко, на весь класс: