Я сжимаю челюсть, не давая себе сорваться. Он делает шаг ближе, едва-едва, но этого хватает.

— И на каком основании?

— На том простом, — отвечает он, чуть пожав плечами, — что я обыкновенный учитель физкультуры с дипломом и рекомендациями с последнего места работы. Бумаги в порядке. Прошлое — чистое. Безупречное.

Я замираю.

Мир вокруг словно теряет резкость. Звук становится глухим. Он стоит передо мной — живой, дерзкий, с этой своей ухмылкой, а в голове грохочет одна мысль:

Как?

— Диплом? — шепчу я, не узнавая свой голос. — У тебя… правда есть диплом?

Он чуть склоняет голову, и в глазах — насмешка, едва завуалированная сочувствием. Как будто он уже видел, как я падаю. Только теперь это случилось по-настоящему.

Диплом. Рекомендации. Всё официально. Чисто.

А значит — я никто, моя правда — ничто. Я не смогу ни доказать, ни сказать, ни закричать. Все подумают, что я сумасшедшая. Истеричка. Брошенная женщина, у которой "не сложилось".

Я чувствую, как подо мной проваливается пол. Не сразу. Плавно. Как в снежной ловушке. Ты делаешь шаг — и уже летишь.

Живот скручивает в тугой узел. Грудь болит, как будто кто-то вдавил кулак прямо в центр.

— Покажи. Немедленно, — выдыхаю, уже не настаивая, а цепляясь за что угодно, хоть за иллюзию контроля.

Он усмехается, чуть приподнимает бровь.

— А мы уже на «ты»? Как мило. Так что насчёт агрессии, сексуального напора, демонстрации контроля над твоим нестабильным гормональным фоном? — шепчет он, почти дотронувшись до ложбинки на моей груди. - И я обещаю показать тебе не только диплом.

— Не трогай меня, — резко говорю. Голос дрожит. Я ненавижу эту дрожь. — Зачем ты вообще сюда пришёл? Вряд ли ты из тех, кто жаждет делиться знаниями.

Он улыбается. Как кошка, играющая с мышью.

— Как и ты. Но ты здесь. А где ты — там и я.

— Ты...

— Очень, очень хочу тебя трахнуть, — произносит он тихо, вкрадчиво, глядя прямо в глаза.

Мир будто дёргается в сторону. Я застываю. Эти слова, такие наглые, такие в лоб, оставляют ожог на коже. Грудь сжимается. Тело реагирует быстрее, чем разум успевает скомандовать "стой".

— Так что у тебя есть шанс пожертвовать своей честью и спасти этих невинных детишек от моего тлетворного влияния, — добавляет он, чуть склоняясь вперёд.

Взгляд скользит вниз — к вырезу на моей рубашке. Я машинально застёгиваю пуговицу. Потом ещё одну. Пальцы дрожат. Сердце лупит, как кулак по дверце шкафа. Он видит это. И наслаждается.

— Ясно. А ещё учительница. Никакого в тебе благородства и самопожервования, — почти ласково бросает он и отступает, закидывая куртку на плечо. Мягко, словно ничего не случилось.

Я делаю вдох. Воздух возвращается в лёгкие, но он рваный, как после рывка на беговой дорожке.

— Ну ты идёшь?

— Куда?

Он усмехается, разворачивается ко мне вполоборота.

— Показывать новому коллеге школу. Или можешь сразу начать с экскурсии по своим… биологическим выделениям.

— Что?! — Я моргаю, не веря в услышанное.

Он приподнимает бровь, делает невинное лицо:

— Говорю — по биологическим владениям.

Улыбка — дерзкая, почти мальчишеская, а я прямо чувствую, как моя упорядоченная, клеточная структура жизни начинает распадаться — как будто кто-то внёс вирус в мою систему.

14. Глава 13.

Я чувствую себя выжатой, как чайный пакетик, забытый в кружке. И если раньше я уставала из – за бесконечного потока детей, которые не понимают и половину из того, что я рассказываю, то теперь в моей жизни появился ещё и Стас Романович. И ведь остался, работает. Отпахал и первую смену и вот уже вторую скоро закончит.

И как бы я не намекала директору от его компетентности, ей очень хочется утереть нос одному чиновнику и занять первое место в школьной спартакиаде. А кто кроме мощного физрука с его нестандартными методами обучения подготовит парней из одиннадцатого кадетского класса лучше?