Не на ту нарвался.

— Когда я с тобой разговариваю, ты не смеешь смотреть на меня так…

— Как? — я хлопаю ресницами и еще подливаю масла в огонь.

—Во-о-от, о чем я и говорю, вот таким… — и он подтягивает меня ближе и шепчет одними губами: — Я умею укрощать диких и не послушных, кошечка, — и его лапища ложится на мое бедро.

В возмущении я сразу реагирую, и отвешиваю ему пощечину.

— Еще раз ты коснешься меня подобным образом, и я не посмотрю, что ты…

И дальше я совсем теряю дар речи, потому что Горский сминает мои губы в жестком поцелуе.

— Ведьма! — выдыхает, а затем повторно целует.

Я пытаюсь вырваться из захвата его рук ну ничего не получается. Поцелуй не противный, но совсем неправильный. Я чувствую себя так, словно…

И от этого «словно» в голове совсем шумит, а Богдан с напором продолжает вытворять нечто такое с моим ртом, что сердце начинает бешено отбивать ритм, и я даже с дыхания сбиваюсь.

Мне не хватает всего. Воздуха в легких. Света, потому что в глазах темнеет до черных мушек, и … кувалды. Да, ее родимой.

Я предпринимаю попытку оттолкнуть фиктивного мужа, но он лишь усмехается и заводит мои руки за спину.

— Что, ведьма, не выходит, по-твоему? — с видом победителя уточняет Богдан.

Ну что же, я не могу сдерживать себя долго! Тем более, когда мои чувства задеты, а личные границы нарушены. Бью несильно, но метко. Ногой. В пах.

***

— Дрянь, мелкая, — согнувшись цедит мой муженек.

А мне не жалко его совсем. Я чувствую, как кровь разгоняется по венам, в груди становится жарко, а дышать…

Вроде дышу, но напряженно с переменным успехом.

— Кто тебе дал право? — зачем-то решаю воззвать к его совести и чести. — Что это за манера общения и вообще… Это как-то гнусно, не находишь?

— Кто бы говорил. Баланс карты решила в минус увести, засранка?

— Не обедняешь, — быстро защищаюсь, и отступаю на несколько шагов от Богдана. — И вообще, мы тебе нужны больше, чем ты нам! — бросаю как вызов, самоуверенно весьма.

— Считаешь? — Горский медленно разгибается, а затем расправляет свои широченные плечи. — В эту игру можно играть вдвоем, дикая кошка, — этот гад играет бровями, а затем усмехнувшись обходит меня добавляя: — Не вздумай выжить меня из собственного дома. Будешь милой и пушистой, долг будет прощен. Выпустишь коготки, — и так по-собственнически проводит рукой по моей скуле, — пожалеешь, я не прыщавый слюнявый студентик, и не люблю, когда женщина перетягивает одеяло на себя, — а затем щелкает меня по кончику носа, словно я маленькая…

И почему-то именно сейчас я не нахожу, что ему ответить едкого. И слова забываю, и язык немеет. Сил хватает только моргать, и, кажется, сегодня последнее слово остается за ним. Тем, кто всегда был самым ярким участником в моих ночных кошмарах.

За спиной хлопает дверь. Я вздрагиваю и отмираю. Упираюсь взглядом в двух розовых зайцев, которые сидят на кроватках девочек, их я успешно прикупила с карты Горского. Да без игрушек никак. Потому что одного медведя было мало, чтобы побесить Богдана, без зайцев совсем никак.

Но почему-то именно сейчас сердце сдавливает словно раскаленной металлической проволокой. Кажется, я куда-то влезла, куда совсем не стоило, и почему-то мой внутренний голос нашептывает, что я до сих пор хочу быть в этой невозвратной точке, с той самой минуты, когда увидела Горского еще в первую нашу встречу.

Ничего. Я справлюсь. Подумаешь какая-то неделя. Да тут жить не успеваешь годы пролетают как один день, что такое неделя?!

Пытаюсь себя успокоить. Нельзя расслабляться, впереди еще совместная ночь с Богданом, и …