Он достал увесистый портсигар из свиной кожи и протянул мне.

– Желаете отведать настоящей американской сигары?

– Спасибо, – сказал я. – Сперва докурю сигарету.

Он срезал кончик сигары золотой гильотинкой, висевшей на конце цепочки от часов.

– Люблю, чтобы сигара хорошо тянулась, – сказал граф. – Половина сигар, которые куришь, не тянутся.

Он закурил сигару и глядел, попыхивая, через стол на Бретт.

– Вот, получите развод, леди Эшли, – и у вас уже не будет титула.

– Не будет. Какая жалость!

– Нет, – сказал граф. – Вам он ни к чему. Вы и так полны благородства.

– Спасибо. Вы очень любезны.

– Я не шучу. – Граф выдул облако дыма. – Я ни в ком еще не видел столько благородства. Этого у вас не отнять. Вот и все.

– Мило с вашей стороны, – сказала Бретт. – Мамуля была бы польщена. Вы могли бы это написать, а я пошлю ей в письме.

– Я бы лично ей это сказал, – сказал граф. – Я над вами не шучу. Никогда ни над кем не шучу. Над людьми шутить – врагов заводить. Я всегда это говорю.

– И вы правы, – сказала Бретт. – Страшно правы. Я всегда вышучиваю людей и осталась совсем без друзей. Не считая Джейка.

– Над ним вы не шутите.

– В точку.

– Ведь вы сейчас не шутите? – спросил граф. – Вы шутите над ним?

Бретт посмотрела на меня, и в уголках глаз у нее собрались морщинки.

– Нет, – сказала она. – Над ним не стану.

– Видите, – сказал граф. – Над ним не станете.

– Чертовски тупой разговор получается, – сказала Бретт. – Как там шампанское?

Граф опустил руку и тронул бутылки в заиндевелом ведерке.

– Еще не охладилось. Вы вечно пьете, дорогая. Почему бы просто не поговорить?

– Я уже до посинения наговорилась. Джейку выговорилась.

– Я был бы рад послушать, дорогая, как вы на самом деле разговариваете. Когда вы со мной говорите, вы вовсе не заканчиваете предложений.

– Оставляю это вам. Пусть всякий их заканчивает на свое усмотрение.

– Очень интересный подход. – Граф опустил руку и снова тронул бутылки. – И все же мне бы хотелось как-нибудь послушать, как вы говорите.

– Ну не дурень? – спросила Бретт.

– Вот, теперь, – граф достал бутылку, – думаю, охладилось.

Я принес полотенце, и граф обтер бутылку досуха и поднял ее.

– Люблю пить шампанское из магнумов[44]. Вино лучше, но охладить его стоит больших усилий.

Он держал бутылку, глядя на нее. Я поставил бокалы.

– Слушайте, – сказала Бретт, – открывали бы уже.

– Да, дорогая. Сейчас открою.

Шампанское было изумительным.

– Вот это вино! – Бретт подняла бокал. – Надо поднять тост. За голубую кровь!

– Это вино слишком хорошо для тостов, дорогая. С таким вином не стоит мешать чувства. Перебьете вкус.

Бретт осушила бокал.

– Вам бы стоило написать книгу о винах, граф, – сказал я.

– Мистер Барнс, – ответил граф, – все, чего я хочу от вин, – это наслаждаться ими.

– Давайте еще насладимся. – Бретт подвинула бокал вперед.

Граф наливал очень бережно.

– Вот, дорогая. Теперь наслаждайтесь помедленней – и опьянеете.

– Опьянею? Опьянею?

– Дорогая, вы очаровательно пьянеете!

– Видали?

– Мистер Барнс. – Граф налил мне до краев. – Она единственная из всех моих знакомых леди, которая равно очаровательна как в пьяном, как и в трезвом виде.

– Наверно, вы не слишком много повидали?

– Нет, дорогая. Я слишком много повидал. Я повидал с лихвой.

– Пейте вино, – сказала Бретт. – Мы все повидали немало. Смею сказать: наш Джейк повидал не меньше вашего.

– Дорогая, я уверен: мистер Барнс повидал немало. Не думайте, сэр, что я так не думаю. Я и сам повидал немало.

– Ну конечно повидали, дорогой, – сказала Бретт. – Я просто вас вышучиваю.

– Я участвовал в семи войнах и четырех революциях, – сказал граф.