- Решили меня шантажировать? – спросил он очень учтиво.

- Я бы не осмелилась.

В этот раз он почти улыбнулся, я не могла ошибиться.

- Да неужели? – де Синд оттянул ворот рубашки, как будто он душил его. - В монастыре воспитывают именно так?

- Не совсем поняла вас…

- Вы больше напоминаете королевского шпиона.

Кровь бросилась мне в лицо, но я приняла самый скромный вид и ответила:

- Уверяю вас, я – точно не шпионка. Надеюсь, вы дадите мне шанс убедить вас в моем самом преданном к вам отношении. И если я вам подхожу…

- Элизабет, - произнёс он и сделал долгую паузу, во время которой я поёжилась, потому что чужое имя, обращенное ко мне, звучало непривычно и – что скрывать? – жутковато.

- Да, господин де Синд?

- Боюсь, это мы вам не подходим.

Что-то новенькое! Я вскинула на него глаза.

- Видите ли, - он тщательно подбирал слова, пытаясь что-то мне объяснить.

Мне – объяснить? Служанке?..

- В этом доме не приветствуется роскошь, - сказал де Синд, задумчиво потерев переносицу, - я предпочитаю воспитывать детей строго, не позволяя им никаких излишеств. Никакого баловства, только простая пища, только самая простая одежда. Я не хочу, чтобы мои дети выросли избалованными неженками. Богатство развращает. Не хочу, чтобы деньги развратили моих детей.

  Я слушала очень внимательно, пытаясь понять – он, действительно, считает, что переваренная репа и капуста – это лучшее средство воспитания? А Логан, который живёт в одиночестве на чердаке?.. Может, отец думает, что это - ради блага мальчика? Воспитание смелости, так сказать?..

- Мне кажется, такая жизнь вам не подходит, - продолжал тем временем хозяин дома.

- Считаете гороховые меренги роскошью, развращающей душу? – подсказала я.

- Нет, тут мне нечего вам предъявить. Дети были в восторге, а я очень доволен, что вы не нарушили поста. Но посмотрите на себя – вы точно не служанка в доме купца. Вы нежная, красивая, утонченная. И говорите не как девица из провинции. Ещё и грамоте обучены. Кем был ваш отец?

- Пахарем, с вашего позволения, - было очень неловко врать ему, особенно когда он смотрел на меня в упор, словно читая мою ложь, как в книге.

- Странные умения для крестьянской девушки, - он чуть прищурился, пронзая меня взглядом. – Вы ведь совсем не похожи на природную крестьянку.

Было неловко врать ему, но приходилось.

- Но и вы, господин де Синд, - парировала я, - не слишком похожи на купца.

- Вот как? – он усмехнулся и скрестил на груди руки уже знакомым мне жестом. Ткань камзола на плечах опасно натянулась, готовая треснуть под напором бугрившихся мускулов. – На кого же я похож?

Ему пришлось повторить вопрос, потому что я уставилась на его плечи, совсем позабыв о реальности. Ни у кого при дворе короля не было таких мощных рук. Король не любил воинские увеселения, редко выезжал на охоту, зато ему нравилось танцевать и участвовать в спектаклях, разыгрывая всякие истории – про античных богов или героев народных сказок. Следуя королевской моде, и щёголи считали крепкое сложение и мускулы – уделом простолюдинов. Прежде всего ценились изысканная красота, грация и бледная томность. Про моего мужа со смехом говорили, что он только и способен, что обрывать лепестки розам, и Карл считал это чуть ли не комплиментом.

Но мужчина, который стоял передо мной, точно не стал бы обрывать лепестки. Такого можно представить идущим за плугом, или скачущим на боевом коне в гуще сражений…

- Так на кого же, Элизабет?

Голос де Синда зазвучал приглушенно, но сильно, как прибой через закрытые ставни, и в полупустом кабинете сразу стало уютно, таинственно-тихо, и захотелось немного посмеяться, как в детстве, когда мы с братьями прятались под столом, опуская скатерть до самого пола, и мечтая о новогодних подарках. Как будто это мы с господином де Синдом спрятались ото всех, чтобы немного… посекретничать.