- Вы не останетесь здесь, - повысил голос де Синд. – Но Бонита и Ванесса ни при чем.

- В чем же дело?

Да что он тянет кошку за хвост! Я начала сердиться и готова была выложить сразу всё, что собираюсь сказать, но тут хозяин произнёс:

- Дело в том, что вы очень красивы, - он произнёс это очень буднично, даже равнодушно, и упорно смотрел в сторону. - А в этом доме – трое мужчин. Оставлять вас здесь было бы неразумно.

- Трое мужчин? – спросила я холодно. – И кто же это?

Теперь он посмотрел на меня, и в серых глазах мне почудилась усмешка.

- Это я, Эйбел и Нейтон, - ответил он с преувеличенной вежливостью.

- Насколько мне известно, вас никогда не бывает дома, - сказала я, вскидывая воинственно подбородок, - Эйбел развлекается тем, что пугает служанок и хохочет по поводу и без повода, а Нейтон – всего лишь ребенок, которому нужен папочка. Простите, но я не вижу никакой угрозы своей репутации. Тем более, я не хочу возвращаться в монастырь. Прошу вас разрешить мне остаться. У меня есть ещё одно, очень ценное качество…

- Да что вы? – в отличие от меня, он, наоборот, наклонил голову, глядя исподлобья, совсем как тогда, когда ворвался без стука в мою комнату. При свете свечей глаза его сверкнули – опасно, насмешливо. Мне показалось, ещё секунда – и лев бросится на меня, как на отбившуюся от стада лань. – И что это за качество, позвольте спросить? – пророкотал господин де Синд так ласково, как мог бы зарычать лев, спрашивая у бедной лани, желает ли она быть съеденной на обед или ужин. - Вы уверены, что оно меня заинтересует?

Только сейчас я поняла, насколько двусмысленно прозвучали мои слова. Боюсь, я даже покраснела в этот момент, но приняла самый строгий и решительный вид и сказала:

- Я умею держать язык за зубами. Я же не рассказала, что произошло ночью на пристани, когда вы купили контрабандный перец.

Как я и ожидала, это произвело впечатление. Де Синд вскинул голову, окинув меня взглядом сверху вниз, и хмыкнул. Господин Контрабандист молчал, и если я что-либо понимала, сейчас он соображал, что со мной делать и как себя вести.

- Я никому ничего не сказала, - произнесла я вкрадчиво, - и не скажу. Потому что это не моё дело. Тем более, я благоразумна и ничего не сделаю во вред хозяевам, которые заботятся обо мне. Так что? Я остаюсь?

Почему я не взяла эти десять серебряников, что лежали на столе, и не сбежала из мрачного дома на побережье? Ну-у, причин было много – этих денег всё равно не хватило бы до весны, и мне всё равно пришлось бы искать работу, а здесь я уже обжилась, мне нравилась моя комната, и море так славно шумело за окном… Все эти мысли промелькнули в моей голове со скоростью морского ветра, а я продолжала снова и снова убеждать себя, что нет смысла брать деньги и убегать… Разумнее – в самом деле разумнее! – остаться… И эти дети… Я могла бы приготовить им постный сладкий пирог… и рыбу под ореховым соусом… Боже, Миэль, только не говори, что ты решила проявить милосердие там, где его никто не ждал!..

Но тут де Синд заговорил, и я быстренько и с облегчением прогнала прочь размышления о том, почему мне так понадобилось здесь остаться. Всё было сказано и теперь оставалось ждать решения. 

- Хорошо, - произнёс он медленно, словно через силу. – Оставайтесь. Рассчитываю на ваше благоразумие и впредь.

- Разумеется, - заверила его я. – Благодарю, что не прогнали. Буду верно служить вам и… молчать. Мне ведь совсем не хочется, чтобы меня нашли со свернутой шеей.

Мне показалось, его позабавили мои слова, потому что он потер подбородок и вроде бы хмыкнул. Это был хороший знак – пусть лучше посмеется, чем разозлится.