– Вы ещё и считать умеете, милочка? – осведомилась госпожа Бонита с оскорбительным высокомерием.

- Немного, - ответила я сдержанно. – Этому меня обучили в монастыре. Читать я тоже могу.

- И всё равно я вами недовольна, - упрямилась хозяйка. – Сейчас пост, и надо быть особенно скромным в еде, а вы устроили сегодня настоящую оргию! Мне сообщили, что дети съели всё! Объедаться – тоже грех.

- Я готовила в обычном котле, госпожа, - сказала я, чувствуя, как взгляд Тодеу де Синда скользит по моему лицу – медленно, ощущаясь почти физически, и это заставляло нервничать, хотя я и пыталась сохранять самообладание. – Было приготовлено не больше, чем обычно, смею заметить. Простите ещё раз, но мне не понятно, зачем кормить детей пищей, которая им не нравится. Приятная душе пища позволит нам быть здоровыми и радостными в предвкушении Рождества.

- Пост – это не веселье, - наставительно сказала госпожа Бонита. – Пост – это покаяние.

- Но не уныние, - возразила я, бросив взгляд искоса на господина де Синда, который словно бы устранился от женского разговора, но смотрел очень внимательно. – Поститься можно и нужно, но только не с трудом, а с удовольствием. Потому что, очищая душу через воздержание тела, мы не умерщвляем ее, а возрождаем для светлого праздника. Что может быть радостнее? 

- Говорите-то вы красиво! – взорвалась госпожа Бонита, окончательно потеряв терпение. Она прихлопнула книгой по столешнице и энергично ударила ладонью по подлокотнику кресла. – Вы нам не подходите, Лилибет. Так и передайте матери настоятельнице.

Я собиралась возразить, но тут заговорил де Синд.

- Довольно, Бонита, - сказал он, и мы замолчали, уставившись на него в ожидании окончательно вердикта.

Хозяин дома сделал шаг вперёд, очутившись в кругу света, и заложил руки за спину с таким же упрямым видом, как и Черити.

- Прислугу в этот дом я набираю сам, - сказал он, обращаясь к сестре, и та сразу сникла. – А вы… барышня Элизабет Белл, - он сделал паузу, прежде чем назвать меня по имени, - отправляйтесь в свою комнату и подождите немного. Я только что приехал и хочу поговорить с родными без посторонних.

Только что приехал…  Что ж, у главы дома были свои причины лгать насчет своего отсутствия, это я понимала. Но зачем прогонять меня, когда решается моя судьба – остаться или уехать?

Тем не менее, я с достоинством поклонилась и ушла, тут же за порогом столкнувшись с Джоджо, которая виновато отвела глаза.

- Буду в своей комнате, - сказала я.

- Тодо, ты должен… - донеслось из комнаты, но я не стала слушать, что там станет требовать госпожа Бонита.

И так ясно, что она мечтала избавиться от меня. Хотя не ясно – почему. Неужели ей так хотелось, чтобы родные племянники ложились спать полуголодными?

Почти бегом спустившись по ступеням, я села на кровать в своей спальне, раздумывая – надо ли мне прямо сейчас собирать дорожный чемоданчик. Рыжая кошка, которую я до поры спрятала в комнате, выбралась из-под кровати и запросилась ко мне на руки. Я посадила ее на колени и погладила.

- Наверное, нас с тобой вышвырнут сегодня же, - сказала я кошке, - но нашей вины в этом не будет. Мы сделали то, что должны были сделать. По крайней мере, эти несчастные дети поели вдосталь.

Я замолчала, потому что Ванессу и Эйбела трудно было назвать «несчастными детьми». Да и Черити не вызывала у меня умиления. Зато Логан уплетал ужин с такой скоростью, что я то и дело просила его не торопиться, потому что боялась, что он подавится.

Прошло минут двадцать, когда кошка вдруг заволновалась, спрыгнула с моих колен и грациозной трусцой убежала за сундук.