— Ты что, не могла просто извиниться и уйти?

— Не знаю… могла бы. Наверное. Но там, вообще, на ручке, — я аккуратно кивнула подбородком на дверь, — по инструкции надо оставлять карточку «Идёт уборка». Вы, наверное, просто не заметили… как и меня.

Роман усмехнулся, но как-то невесело.

— Чёрт… — шикнул он сквозь зубы. — Ну, ты и учудила, детка. И что мне теперь с тобой делать?

— Не знаю… — растерялась я.

— Слушай, а может, ты что-то украла? — подозрительно прищурился Роман.

— Я?! Да вы что?! Да как вы могли такое подумать?!

— Ой, глядите-ка, голос прорезался, — ехидно подметил Роман. — Ну-ка, давай выворачивай карманы.

— У меня и карманов-то нет, — оправдывалась я, понимая, что в моей униформе вообще невозможно что-либо спрятать при всём желании.

— Значит, под костюмчик свой могла сныкать, да, Людочка?

— Не зовите меня так, пожалуйста.

— А как мне тебя звать? Достопочтенная государыня? Ты сама-то хоть понимаешь, куда сунулась?

— Я понимаю, но…

— Раздевайся, — резко прервал Елизаров мои жалкие попытки отболтаться.

Я в ужасе смотрела на него, он — на меня. Похоже, он и не думал шутить.

— Раздевайся, Люсинда. Такое имечко тебя устроит? Впрочем, мне всё равно. Скидывай свою одёжку, иначе я сейчас же доложу твоему начальству, что ты незаконно проникла в мой номер, и я поймал тебя с поличным.

На глаза у меня навернулись слёзы, от обиды, от несправедливости, от полной беспомощности. Этот монстр напротив просто стоял и наслаждался моим тотальным бесправием, а я ничего не могла ему возразить. Если он заявит на меня, нет никаких сомнений, что церемониться со мной не станут — тут же уволят и оштрафуют наверняка вдобавок. А я и так еле смогла найти работу, мне очень, очень, очень нужны деньги… Ну, за что мне всё это?..

Всхлипнув, я дотянулась дрожащими пальцами до верхних пуговиц на рабочем платье. Я даже не понимала, что хуже — сгореть со стыда, раздеваясь перед ехидной рожей господина Елизарова, или быть с позором выгнанной с унизительной должности, на которой я умудрилась продержаться меньше двух дней.

Руки не слушались, слёзы застряли в горле, мешая вдохнуть воздух. Я не могла справиться даже с одной пуговицей, а Роман между тем дожидался, когда я расстегну их все.

— Тебе помочь? — издевательски спросил он.

Я отчаянно замотала головой, отчего на щёки тут же брызнули слезинки.

— Ой, ну, хватит! — Елизаров грубо схватил мои руки и отбросил их прочь от одежды.

Что он теперь сделает? Сам меня разденет? После этого я точно умру. Я не переживу такого…

— Всё, хватит, я сказал! — рявкнул он мне в лицо. — Ведёшь себя, как… — Роман будто бы с усилием проглотил что-то неприятное, не сумев произнести это вслух. — Где вас только берут таких? — раздражённо палил он, но уже куда-то в сторону, не глядя на меня. — Иди уже отсюда, Люсинда. И чтоб никому ничего не говорила, ясно тебе?

Я продолжала молчать и стояла как вкопанная, до конца не осознавая происходящие.

— Ты что, ещё и оглохла?! — крикнул Роман.

В одно мгновение он очутился вплотную ко мне. Я рефлекторно сделала шаг назад, а Елизаров навис сверху. Высоченный, громадный, безжалостный, он точно ножом резал меня своим порабощающим взглядом и всем телом прижимал к двери. Бежать мне было некуда. Я беззащитно глядела на него, как загнанный зверёк.

— Почему ты ещё здесь? — медленно и почти спокойно задал вопрос Елизаров.

— А можно идти?.. — еле выдавила я.

— Я уже сказал, Люсинда. Иди. Иди и помни, что, если ты меня обманешь, очень жестокого пожалеешь об этом. Понятно?

— Да…

— Иди.

Я постояла ещё несколько секунд, будто он всё ещё держал меня, будто на самом деле не хотел моего ухода, будто я сама почему-то вдруг передумала уходить. Но моё отсутствие уже наверняка заметили — это я понимала трезво. И теперь мне ещё предстоят разборки с мегерой-Катей. Потому я осторожно выскользнула вбок из-под прижимающего меня тела, наощупь нашла щеколду, кое-как открыла и опрометью выскочила в коридор.