Андрей все больше и больше расходился. А Ляля уже любила Андрея. Андрей же продолжал:

– Бога, тишину, природу… Ребята, наша жизнь – это чудо… Это такое чудо, и везде Бог. Он везде, Он везде…

Диме показалось, что, говоря эти слова, Андрей сам превратится в Бога, в голубой свет. И поток Божественного Света льется на него, на Лялю, и Ляля скоро родит прекрасное дитя, которое возвеличит Творца на новые чудесные деяния.

Из транса Диму вывел голос проводницы:

– Внимание, Харьков. Стоянка – двенадцать минут, платформа с правой стороны.

Почти все пассажиры вагона потянулись на выход, Андрей же зашёл к проводникам по какому-то вопросу, и поэтому на платформу вокзала Дима с Лялей вышли без Андрея. Лялю всю трясло. Её глаза горели, лицо пылало. Из-под тонкой кофточки торчали, как крупнокалиберные пулеметы, соски грудей. Она схватила Диму за руку и начала шептать:

– Какой парень, какой парень…

Дима прекрасно понимал, что если бы его не было рядом, то Ляля «со свистом» отдалась бы Андрею.

– Спокойно, деточка, спокойно, – твёрдым голосом сказал Дима, – парень он действительно замечательный, и по приезду в Москву мы непременно пригласим его в гости.

– «В гости…» – передразнила его Ляля, – а куда его приглашать? В съёмную, убогую квартиру или к твоей матери? Лучше не позорься. Дима, ты видишь кто он? А кто ты? Он работает с самим патриархом, знает Питирима…

Тут к ним подошел Андрей:

– Прогуливаемся? Замечательно!

Потом он полной грудью набрал воздух и сказал:

– Да, Харьков… Бывал здесь, бывал… В тот год, когда американцы высадились на луну. Был молод, беспечен… В центре города, около университета, «закадрил» одну студентку. Её звали Ромеллой. Поехал её провожать на край города. Поздний вечер, незнакомый город… И что вы думаете? Чуть не убили… Еле ноги унес. Целый час бежал через какой-то лес… Пришёл в гостиницу весь в грязи и крови. Администрация не хотела меня даже в номер пускать, вот как. Давно это всё было…

После Харькова Ляля почему-то пошла в купе и легла к себе на верхнюю полку, а Дима и Андрей взяли у проводников шахматы и начали играть. Через пару партий Дима убедился, что Андрей играет в шахматы очень плохо. Сам Дима играл в шахматы не Бог весть как, однако, Андрей делал ходы, как человек, второй раз севший за доску. Вот здесь-то у Димы первый раз и вкралось в голову отдалённое подозрение насчет Андрея и его образования: «Служит в епархии, имеет, как он говорил, богословское образование, а в шахматы играть не умеет, странно это. Люди с таким образованием, как правило…». Но потом Дима отбросил эту мысль как никчемную: «Завидую я ему. Вот отсюда и мысли такие».

Наступало обеденное время, поезд приближался к очередной крупной станции. Это был город Орёл. На перроне Дима и Андрей прогуливались, как старые, добрые товарищи. Дмитрий интуитивно понимал, что в виде Андрея жизнь ему подбросила шанс. Дима встретил человека, который по своему образованию, по своим годам и по своему восприятию мира настолько органически подходил ему в друзья, что Дима понял, что это промысел Божий.

– Вот ты говоришь, что церковь сделала для русских людей очень много, – с жёсткостью в голосе Дима наседал на Андрея, – и русские очень сильно верили в Бога и были верными и набожными людьми. Так почему же тогда эти твои в Бога верившие уже в первые дни Октябрьской революции предали церковь? Почему убивали священников, крушили и обсирали храмы Божьи, почему жгли иконы и позволяли комиссарам глумиться над верой, а? А не взяли вместо этого вилы и не воткнули им в бок? Да потому, что твои русские – убогие, они очень сильны за глаза говорить, а как надо дать отпор тирании, так они хвост и поджали.