– Вы ненормальный? – напрягается мой собеседник.

– До вчерашнего дня, думал, что в уме. Слушайте. Просто скажите, что вам нужно. Или им что нужно? Я сегодня обещал сыну с ним день провести. И мне совсем нет никакого дела, до посторонних мне людей, если это не вопрос жизни и смерти.

– Это именно он, – контрольным меня добивает поганец Пилюлькин. – Вы же сказали звонить вам. Тут такое…

– Ладно, я приеду скоро. Только покормлю сына завтраком, – уныло вздыхаю я, наконец сгруппировавшись и встав на карачки. Ну вот зачем мне все это? Ну не мои же проблемы? Моя проблема стоит в дверях кухни, кривит плаксиво закушенную губку и смотрит на меня как на предателя.

– Я так понимаю мы не едем отвозить мое письмо? – хмурится Вовка. Ручки сложил на груди, и кажется едва сдерживается чтобы не заплакать. Но он мужик. А мужики не плачут. Только если иногда и чтобы никто не видел.

– Вов, понимаешь…

– Мама поэтому сказала, что не понимает тебя? – удар под дых. Очень болезненный. – и меня не понимает, потому что я твоя копия.

– Есть такие причины, Вовик… Слушай, в больнице женщина лежит и крошечная девочка новорожденная. И им нужна помощь, – ну почему я оправдываюсь? И зачем моему ребенку знать про каких то чужих девочек? И я должен был просто сказать, что мне плевать и сдержать слово данное сыну. А не нестись выпучив глаза по первому зову врача, которого я видел то один раз в жизни. – Я вчера и приехал поздно, потому что…

– Женщина и девочка? – странно блестит глазенками Вовка. – Я с тобой поеду.

– Нет.

– Ну пап. Я не буду мешаться. И ты мне обещал целый день. И если ты меня не возьмешь с собой то значит ты опять обманщик. И я тогда обижусь ужасно. Вот.

Я вздыхаю. Черт бы меня подрал.

Вовка даже кашу проглатывает моментально, не морщась и не жалуясь, что она недослащеная и пересоленная. И чай выхлебывает залпом, хотя его не любит. Но на какао у меня сегодня не хватило сил.

Мы выходим из дома через полчаса. Вовка по уши укутан в огромный шарф. И вот уж странность не канючит, хотя обычно из-за этого проклятого шарфа у нас целые баталии. И кажется мне мой сын сейчас очень довольным. Надо же.

– Пап, а ты герой, – шепчет он, забираясь в машину, на пассажирское сиденье, вопреки законам. Ну не могу я посадить сына назад. Туда, где из отверстия размером с почтовую марку вылез громадный младенец.

– Да ну, – хмыкаю я и только теперь осознаю, что не переоделся, и на мне футболка вымазанная яйцами и борода нечесана и слиплась, и герой то из меня только если герой сказок про Иванушку Дурачка. – Ладно, поехали. Сейчас там разберемся и в ТЦ.

– А мне уже не нужно, – шепчет Вовасик. И вот тут бы мне насторожиться. Но я же Дурачок.

– Мальчик, ты что тут делаешь? – симпатичная медсестра, притворно нахмурившись, посмотрела на прилипшего к стеклу, за которым стояли кроватки с новорожденными, Вовку, но не выдержала и улыбнулась. Мальчик расплылся в ответной улыбке и зарумянился щечками.

– Там где-то моя сестренка. Ну, наверное, – тихо сказал ребенок, и снова отвернулся к окошку, отделяющему его от детского отделения. – Она вчера родилась.

– Ты тут один?

– Нет, папа ко врачу пошел, а мне велел сидеть у кабинета и его ждать. Но я не послушался. Хотя обычно я всегда делаю так, как говорит папа.

– Я тебя понимаю, – потрепала его по вихрастой головке женщина. – Мне бы тоже было ужасно интересно. Но все же, папу надо слушать. Пойдем, я тебя отведу обратно, пока он не перепугался, что ты пропал и не начал переживать.

Вовка послушно пошел за медсестрой, улыбаясь своим мыслям. Добрый волшебник все таки существует. Хоть мальчишки в школе его обсмеяли за то, что он верит в Деда Мороза. И он был почти уверен, что узнал в одной из малышек крошечную Снегурочку, которую вчера спас его папа. Самый храбрый и лучший папа на свете.