– Сука, – прорычал Руслан. Вся его шикарная налаженная жизнь вот прямо сейчас рушится, катится под хвост псу, живущему в чертовом крошечном городишке в доме его нищебродов родителей. Он лез к вершине, зубами выгрызал путь к богатству, женился на женщине, которую не любил никогда, улыбался и выслуживался перед ее отцом, чтобы вот так все это промохать, только потому, что эта дура Томка вдруг решила влезть в его личное пространство. Жену он не любил, но весьма успешно изображал страсть и заботу. А она как кошка в него втюрилась, и замуж вышла невзирая на недовольство родителей, мезальянсом. Кто он был, офисный планктон, секретарь великого. А Томка наследная принцесса, с рождения жившая в роскошном, но пустом коконе. Он стал ее первым мужчиной. Первым и единственным. Ребенок, о котором она сейчас только и говорила ему не был нужен никогда. Но он так же понимал, что этот младенец поможет ему еще сильнее укорениться в семье олигарха Леднева. – Ненавижу.

Мозг работал на пределе сейчас. К начбезу концерна нельзя обращаться. Он сразу доложит Ледневу, что его дочь пропала. Старик никогда не бросает слов на ветер. И перспектива голым отправиться в Африку, совсем не так страшна, если вдуматься. Тесть его уничтожит. Нет не физически. Есть вещи гораздо страшнее. Например, стать тем, кем он был до женитьбы на дочери одного из богатейших людей страны.

Руслан схватился за телефон, набрал номер, замер слушая длинные гудки.

Тимофей Морозов

Кашу нужно сварить. Утренний ритуал приготовления полезного завтрака выжимает из меня все мои недюжинные силы. Слава богу и человеку придумавшему мультиварку. Иначе мы с Вовкой питались бы одними пиццами и чипсами. Когда Ленка ушла, я заказал на завтрак чертову лепешку с колбасой. Чертова Ленка, чертова пицца, чертовы воспоминания. Слава богу у нас есть соседка тетя Глаша. Она надоумила меня купить электрического повара.

Я машинально промыл рис, залил в чашу молоко и воду в нужных пропорциях, добавил сахар, полез за маслом в холодильник.

Телефон зазвонил тревожно и резко, от неожиданности я ударился головой о полку рефрижератора, сбил на пол лоток с яйцами, уронил в месиво из белков и желтков, расплывшихся по полу пачку с маслом, грязно ругнулся, поскользнулся на натюрморте, и всей массой обрушился в чертову сопливую лужу.

– Алло? – рявкнул в телефон. Выгляжу я наверняка сейчас бомбезно. Горный тролль, развалившийся поперек маленькой кухонной зоны, вымазанный битыми куриными зародышами, с застрявшей в бороде скорлупой.

– Тимофей, здравствуйте, – голос я уже где-то слышал. Совсем недавно. Мужской и нервный. – Это врач. Ну из больницы, куда вы женщину с младенцем привезли. Вы слышите меня?

– Не страдаю пока глухотой. Говорите, – ну да. Невежливо. Но мне вот сейчас от чего-то стало страшно. Обычно такие звонки, и такой голос собеседника не сулят ничего восхитительного. А погано начавшееся утро, грозит перерасти в такой же фееричный денек. – Что-то с малышкой? Или с мамой?

– С обеими, – говорит чертов эскулап, а у меня все поджимается, что только поджаться может. Неужели я все таки что-то сделал неправильно, и обе эти девочки… – Тимофей, вы можете приехать. Это важно. Разговор не телефонный.

– Они что, того этого? – блею, как дурачок, барахтаюсь в мерзком липком месиве. Черт.

– Типун вам на язык. Живы. Малышка есть хорошо, грудь взяла…

– Грудь? – хихикаю я, чувствуя, как ледяной ужас отпускает. – И вы что, меня приглашаете на это действо полюбоваться? Меня, знаете ли, после того, как я видел откуда лезло дитя тьмы этим не удивишь. Признаюсь, я даже на женщин пока не хочу смотреть после того шикарного действа. Как вы вообще роды каждый день принимаете?