– Сыграем в «придурков»? – предлагаю я.

– Угу, – кивает она, – ты начинай.

Эту игру мы с Лёхой придумали сами. Так мы могли рассказать друг другу о своих стыдных желаниях и не получить за это осуждения.

– Если бы я был придурком, – начинаю я, сглатывая ком в горле, – то попросил бы тебя остаться.

Лёха застывает с вешалкой в руке и опускает голову. Похоже, даже игра не смогла сгладить эту неловкость.

– Твоя очередь, – говорю я и отворачиваюсь, спуская ноги на пол.

– Кирилл… – Лёха сегодня не намерена мне подыгрывать. Матрас сзади меня проминается. – Как бы я хотела взять тебя с собой. Можем купить тебе парик, будешь ходить на пары вместо меня. Разницы никто не заметит.

Я фыркаю от смеха. Мы уже как-то пытались провернуть подобный номер в детском саду, только вместо того, чтобы надеть на меня парик, обстригли Лёхе волосы.

Родители нас, конечно, сначала отругали, а потом долго смеялись, что мы стали похожи на двух одуванчиков. И тогда мы начали делать вид, что мы близнецы. Из-за этого подруга и превратилась из Алёны сначала в Алёшу, а потом в Лёху.

Вот только Лёха была старше на несколько месяцев, а в детском саду это имело большое значение. Именно она заклеивала мне разбитые коленки и вытирала сопли. Надеюсь, сегодня ей не придётся снова это делать.

Сейчас назвать Лёху одуванчиком язык не повернётся. Волосы у неё больше не вьются, а ещё она начала их чем-то подкрашивать и стала платиновой блондинкой, и в целом очень привлекательной девчонкой. Наверное, у меня была бы куча проблем с тем, чтобы отгонять от неё всяких идиотов, если бы не её паршивый взрывной характер.

– Если бы я была придурком, то сказала бы, что такой умный мальчик, как ты, мог бы и сообразить подать документы в другие ВУЗы, – говорит она.

– Ну ты и стерва, – усмехаюсь я. – Ты же знаешь, мне нужна была практика в клиниках отца, для того чтобы потом…

– Знаю, – перебивает Лёха. – Знаю, как ты не любишь, когда что-то идёт не по плану. Но вот что теперь? – она разводит руками.

– Думаешь, я сам не в курсе, что облажался? – огрызаюсь я. – Я просто не могу поверить, что даже Белый, который постоянно у меня списывал, поступил, а я – нет.

– Ты и про меня то же самое думаешь, да?

– Что? Нет, – я вдруг понимаю, как это прозвучало.

Лёха скептически поднимает бровь.

– Нет. Нет, я не думаю так про тебя, – настаиваю я.

– Слушай, я тоже не хочу оставлять тебя здесь одного, – говорит подруга.

– Забей, это просто игра, – натягиваю я фальшивую улыбку, хоть Лёху этим и не обманешь.

– А может и правда поедешь со мной? – вдруг предлагает она. – Никаких дел у тебя тут нет, съездишь на недельку, поможешь мне там устроиться. И лишний чемодан сможем взять. А ты развеешься, подумаешь спокойно, что дальше делать. Ну?

Я пожимаю плечами.

– Давай, – трясёт меня за руку Лёха. – Давай, будет круто! А то я там одна, в чужом городе, мне нужна твоя помощь.

– Может, уже и билетов на самолёт нет, – сомневаюсь я.

– Доставай телефон, сейчас узнаем.

Засовываю руку в карман, но вспоминаю, что вынул мобильный, когда пришёл. Шарю по кровати под горой Лёхиных кофточек и платьев.

– В твоём бардаке ни черта не найти.

– Сейчас позвоню, – говорит Лёха и прикладывает свой телефон к уху.

Из-под вороха шмоток раздаётся голос Гвен Стефани с просьбой «don’t speak». Роюсь в этой куче, пока не нахожу телефон. Только тогда сбрасываю вызов.

– Ты что, поставил на меня эту песню? – Лёха стоит, замерев в недоумении.

– Угу, – киваю я, избегая встречаться с ней взглядом.

– И давно?

– С тех самых пор, – говорю я слишком резко, но сразу жалею об этом и добавляю уже мягче: – Я поменяю.