– Кирилл, – мама садится рядом на кровать, – послушай, тебе лучше остаться дома.

– Мам, я уже пообещал Лёхе, что помогу. Я уже купил билет, забронировал гостиницу. Я вернусь через несколько дней, они ничего не изменят.

– Подумай об отце. Ты очень расстроил его. Знаешь же, как он надеялся…

– Знаю. Вообще-то я тоже надеялся. Это же Я не поступил в универ. И это МНЕ нужно время, чтобы подумать, что делать дальше. А отец… Может, к тому времени, как я вернусь, он остынет.

Утром я беру рюкзак и тихонько выскальзываю из квартиры, чтобы избежать лишних разборок. Иду к Лёхе пешком, погода сегодня солнечная, но уже по-осеннему прохладная. Наверное, надо было взять куртку – когда я вернусь, здесь может быть уже совсем холодно. Но места в рюкзаке мало, так что придётся как-то обойтись без неё. Наш рейс вылетает рано, на улице ещё никого нет, только редкие машины нарушают тишину.

Я собирался помогать подруге спускать чемоданы, но, когда я подхожу, она уже стоит внизу в окружении своих вещей и родителей.

– Кирилл, – Лёхина мама первая замечает меня, – иди к нам. Как же хорошо, что ты поедешь с Алёнкой. Можно хоть не беспокоиться, что она доберётся живой.

– Ну ма-а-ам, – ноет Лёха, – я и сама могу.

– Конечно, ты у нас всё можешь, – подтверждает её папа, – но, если с тобой поедет Кирилл, нам будет спокойнее.

– Начинается, – закатывает глаза подруга.

– Ты же сама меня позвала, – говорю я. – Уже передумала? Мне домой идти?

– Нет. Ты будешь моим носильщиком, – ворчит она.

Все вместе мы загружаемся в такси. Я сажусь впереди, а Лёха оказывается зажата сзади между родителями и всю дорогу выслушивает полезные советы по выживанию в большом городе. В аэропорту я позволяю им попрощаться наедине, а потом заверяю, что со мной Лёха не пропадёт, и мы обязательно будем звонить каждые десять минут, чтобы они не волновались.

После рамок металлоискателей слышу, как подруга шмыгает носом. Достаю из рюкзака упаковку бумажных платков и протягиваю ей один. Она громко высмаркивается.

– И с такими манерами ты поехала жить в культурную столицу?

– Да иди ты, – пихает меня Лёха.

Прижимаю её к себе, она тяжело вздыхает, опустив плечи.

– Страшно? – спрашиваю я.

– Да. И грустно уезжать.

– Уверен, у тебя всё получится.

Лёха снова шмыгает в платок. Мы забиваемся в дальний угол зала ожидания, подальше от туристов и орущих детей.

– И я рядом, если что, – добавляю я.

Она кивает, не поднимая глаз.

– Расскажешь, что нам сегодня надо будет сделать? – прошу я.

Подруга сразу собирается и начинает перечислять обязательные дела. Я слушаю её вполуха, а сам смотрю в окно на взлетающие самолёты и, кажется, заражаюсь Лёхиным настроением. Вообще-то я не особенно люблю своё родное захолустье, но от мысли, что можно уехать отсюда насовсем, как-то неприятно давит в груди.

Полёт проходит быстро, мы с Лёхой включаем музыку и делим одни наушники на двоих. Было бы удобнее каждому слушать своё, но нам всегда нравилось делать именно так. Как будто музыка создавала вокруг нас дополнительное общее пространство.

Аэропорт в Питере в разы больше, чем у нас дома. Несколько минут мы тратим на то, чтобы пройти по бесконечным коридорам и эскалаторам к лентам выдачи багажа. Ещё какое-то время наблюдаем за каруселью сумок и чемоданов, пока там не появляются наши вещи. Я снимаю их с ленты и выкатываю в общий зал.

– Сколько нам ещё ехать? – спрашиваю я Лёху, которая осматривается по сторонам.

– Около часа, – говорит она.

– Тогда возьмём попить в дорогу? – предлагаю я, кивая на магазинчик со всякой ерундой, которая может понадобиться пассажирам.