– А? Ты о чём?

– О том, что ты не поступил. Мне никому не говорить или как? Всё равно же люди узнают.

Я задумываюсь. Конечно, узнают, когда увидят, что меня нет в универе. Но пока у меня есть возможность оттянуть этот момент, лучше ей воспользоваться. Я представляю, как все отреагируют на эту новость. Будут сочувствовать? Злорадствовать? Станут спрашивать, как это вышло? Надо хотя бы какое-то приличное объяснение придумать. Не буду же я рассказывать, что психовал из-за Маши с Морозовым, поэтому на экзаменах не смог взять себя в руки.

– Не говори пока, ладно? Я сам скажу, – прошу я.

– Ладно, как хочешь, – соглашается он. – А что насчёт поцелуя с Алёной?

– Блин, Морозов, ты не мог сделать вид, что не слышал этого?

– Извини, но такое мне уже не забыть. Я думал, у вас только дружба.

– Так и есть. Только дружба, – подтверждаю я.

– С поцелуями, – добавляет Морозов.

– Нет! – похоже, придётся хоть что-то объяснять, иначе он не отстанет. – Там запутанная история получилась. Мне показалось, что она этого хочет. Боже, это так тупо.

– И с чего ты это взял?

– Мы с ней в последнее время много ссорились. Из-за Маши и из-за Лёхиного нового парня. А потом она просто стала меня избегать. Короче, я думал, это потому что она хочет от меня большего, а я не мог ей этого дать. И тогда, на последнем звонке, я был так расстроен, – я неопределённо машу рукой, чтобы не рассказывать эту историю в десятый раз за сутки. – И Лёха забыла о нашей ссоре, чтобы поддержать меня, а я так скучал по ней, что…

– Понятно. И что было дальше? – спрашивает Морозов.

– Она оттолкнула меня и наорала, чтобы я больше так не делал.

– То есть не только я виноват в том, что ты провалил экзамены?

– Нет, только ты, – усмехаюсь я.

– Зря ты, конечно, это сделал, – заявляет Морозов. – И как тебе только в голову такое пришло?

– Ой, где же ты был в тот момент со своими советиками? Подожди, я знаю, где ты был – обжимался с Машей.

– Так, ладно, давай не будем начинать всё заново. Просто признаем, что все мы творим фигню. Но что с Алёной? Вы просто забыли об этом и всё?

– Нет, потом мы поговорили начистоту, – продолжаю я. – Оказалось, она бегала от меня, потому что думала, что это я хочу чего-то большего. Слава богу, мы выяснили, что никто на самом деле ничего не хотел.

– И ты поверил?

– Она сказала, что, если бы другие девчонки видели меня таким, каким видела она, ни за что не захотели бы со мной целоваться.

– Это каким, например?

– Например, когда мы вместе с родителями поехали на речку, и я пошёл отлить в кусты, но оступился и упал в крапиву. А потом вылез оттуда с ног до головы в красных волдырях, полдня ревел и чесался.

– Это на прошлой неделе было? – уточняет Морозов с ехидной ухмылкой.

– Ага, – фыркаю я.

– Потрясающая история. Чего ты раньше не рассказывал?

– Да иди ты, – отмахиваюсь я.

– У меня, кстати, тоже такое было. Только я в крапиву залез специально.

– Зачем?

– Семён утверждал, что я не смогу, – говорит он с теплотой в голосе.

– И ты повёлся? – удивляюсь я. – Он просто хотел посмотреть, как ты страдаешь.

– Да нет, он сам тоже потом прыгнул.

– Вы стоите друг друга.

– Когда Алёна уезжает? – Морозов задаёт вопрос, от которого внутри у меня всё сжимается.

– Завтра утром, – выдавливаю я из себя.

– Уже? Блин, как не вовремя.

– Угу.

– Я завтра к Максу обещал зайти, приходи тоже, – предлагает Морозов, а потом добавляет: – Мне жаль. Я знаю, как это сложно.

Он правда знает – его партнёр по прыжкам в крапиву тоже уехал в Питер два месяца назад, как раз когда мы с Морозовым только начали нормально общаться.