Отчасти, именно желание быть ближе к нему, а в идеале ― заслужить его похвалу и сподвигло меня тоже уйти в юриспруденцию. Тем более что прокурорская форма, всегда выглаженная и идеально чистая, с ранних лет невольно вызывала благоговейный трепет.

Только вот надеть её мне так и не довелось. К курсу третьему что-то пошло не так. Приоритеты поменялись, и мы оказались по разные стороны баррикад: он ― в обвинении, я ― в защите.

Нет, сожалений о сделанном выборе у меня нет. Работу свою я действительно люблю, пусть и не всегда это дело оказывается благим.

А иногда прямо-таки скользким.

Не так давно мне пришлось отмазать от отсидки избалованного мажоришку, сбившего на своём Майбахе девочку на пешеходном переходе в нескольких метрах от школы.

Судебный процесс мы выиграли, и его папаша не скупился на вознаграждение, вот только смердящий гнилью осадок не перекрыли даже щедрые нолики на счёте. А истерика родителей той девочки после оглашения вердикта ещё долго стояла у меня в ушах.

Неприятно, да, но ничего не поделаешь ― такова наша реальность. Некоторых незаслуженно обвиняют, других незаслуженно оправдывают. Такое происходит постоянно.

Не я, так найдётся кто-то другой, кто построит на громком деле себе карьеру. Вот только если крутить носом, въедливо отбирая зёрна от плевел, далеко не уедешь, а жить красиво хочется всем.

― Мы это уже обсуждали, ― стоя напротив с сцепленными за спиной руками, сухо напоминают мне.

― Знаю.

― Тогда в чём проблема?

Хороший вопрос.

― Просто устал, ― честно признаюсь, барабаня пальцами по столешнице. ― Надоела эта фикция.

― Сочувствую. Ухаживать за хорошенькой девушкой, получая от неё все удовольствия ― да, это самая настоящая пытка.

Да какие там удовольствия.

― Ирония не уместна.

― Ты сам согласился.

― Согласился.

― И знаешь, что делаешь это не за бесплатно.

― Знаю.

― Тогда я повторяю вопрос: в чём проблема?

Лишь развожу руками.

― Нет проблемы. Ты прав.

― Дай угадаю, ― отцу надоедать стоять статуей, и он присаживается напротив, чиркая ножками стула по полу. ― Всё дело в той эксцентричной девчонке? Дочери Пчёлкина?

― Отчасти.

Ответ уклончивый, но какой есть. В данном случае факторов много, и не ко всем пока есть возможность подобрать точное определение.

― Будь с ней осторожней. Она может спутать нам все карты.

― Чем, своим присутствием?

― И своим присутствием в том числе. Не дело якшаться с левыми девицами за пару недель до собственной свадьбы. К тому же, не забывай, кто её мать. Родственные узы никто не отменял.

― Вот как раз об этом беспокоиться не стоит ― родственные узы там настолько хлипкие, что держатся уже даже не на соплях, а на молитвах.

― Не стоит недооценивать женщин. Или думаешь, её мать не догадывалась о махинациях первого мужа, живя с ним бок о бок столько лет? Разумеется, догадывалась. А быть может, и принимала участие. Отсутствие прямых доказательств не делает её невинной овечкой.

― Ведёшь к тому, что и у Евы рыльце в пушку?

― Сомневаюсь. Она, по сути своей, ещё ребёнок. Никто бы не стал делиться с ней такой информацией.

Хорош ребёнок. В некоторых вещах совсем даже, я бы сказал, не ребёнок.

― Так к ней у тебя вопросов нет?

― За неимением других данных, на данный момент ― нет. Нет смысла клеймить кого-то, не имея веских аргументов. Дети не должны расплачиваться за проступки родителей.

― Да ты гуманист.

― Реалист. И я не против ваших отношений, если тебя это беспокоит.

― Ммм?

― Не против, но настоятельно прошу: держи себя в руках. Позже, всё позже. Не сейчас.

Держи себя в руках ― легко сказать!

А вот не могу держать себя в руках.