Я качаю головой и обхватываю себя руками, размышляя о том, что его отец намного лучше, чем тот, который был у меня, но я не говорю ему об этом.

— Мы, как и наш отец, из длинного рода военных. Я единственный из его сыновей, кто пошел в армию, и я рад, что сохранил преемственность поколений. Наши предки сражались за родину на всех войнах, Когда служишь в армии, происходит очень многое, ты видишь вещи, которые тебя меняют, и даже более того, это дает тебе какой-то внутренний, особый код.

Его слова действуют на меня успокаивающе, и я хочу узнать больше об этом коде. Но я не могу остановить слезы, которые снова начали наворачиваться, потому что то, о чем он говорит и как одухотворенно это делает, словно сдирает с меня кожу и заставляет чувствовать себя такой обделенной, лишенной нормальной жизни.

Контраст между ним и его жизнью слишком велик по сравнению с моей, это усиливает мою боль. Я никогда не была и не буду любимой.

— На первый взгляд, папуля воспитывал нас как-то простовато, но только когда я вырос, я осознал, насколько он гениален. Возьмем, к примеру момент, когда мы делали наш первый шалаш. Именно тогда, я научился быть старшим братом. Раньше, я не знал, как это, не знал, как правильно быть старшим братом. Не знал, что существуют правила на этот счет. Вот я, например, собирался просто пойти и взять несколько досок, возвести стены, приделать крышу и закидать все ветками. Если мой брат не делал то, что мне нравилось, я злился на него. Вот такой у меня тогда был расклад.

— Ты же сказал, у тебя два брата?

— Да. То есть, тогда еще нет. Мы строили шалаш до рождения Кира.

— Кир?

— Кирилл. Мы его так часто называем.

Я киваю, желая, чтобы он продолжал.

— Так вот, папуля не позволял мне делать, что я хочу, но и не кричал при этом. Не позволял злиться на Марка, если он делает, что-то не по-моему. Он занимал нас продумыванием плана. Первым делом, заставлял нас рисовать то, что мы хотим получить в итоге, таким образом, как я понял позже, он учил нас работать в команде. Меня он ставил главным, но я же и отвечал за все, что брат делает не правильно, так он воспитывал ответственность, я должен был постоянно следить за братом, помогать ему набираться опыта.

Стас смотрит на меня, но я избегаю его взгляда. Мне нравится слушать его, но я пытаюсь не вникать, чтобы не расстраиваться.

— Понятное дело, что это совсем не то, чего хочет восьмилетний ребенок. Я как ребенок просто хотел пойти и построить что-нибудь. Или хотя бы, хотел быть учеником, а не учителем. Но папуля четко давал понять, что у каждого в семье есть своя роль. У каждого есть роль, которую он играет. Моя была "старший брат". Я был защитником, я должен был присматривать за всем. Я должен был убедиться, что он, а позже и они, находятся в безопасности. Знаешь, они уже выросли, и я им больше не нужен, но это по-прежнему моя роль. И это стало моей ролью не только в семье, но и в жизни. Ответственность, которую, папуля воспитал во мне, распространилась на мою страну, и я с честью защищал ее, как и мои предки.

Слушая Стаса, я понимаю, какую огромную и полезную роль в его жизни играет семья, его братья, отец, который заботился о них. Благодаря правильному воспитанию, он смог найти себя в жизни, испытать себя на прочность, понять, что из себя представляет. А меня, просто били и говорили, что я должна стараться больше, чтобы стать лучшей домохозяйкой. Я определенно завидую ему, но не могу сказать об этом.

А еще, по мере того, как я узнаю его, он становится мне, все более симпатичен, но я не могу позволить себе влюбиться. Я пережила достаточно душевной боли в своей жизни. С меня хватит.