– Обожаю, когда обо мне говорят так, словно меня тут нет.

Снайпер смерил меня скептическим взглядом.

– Да ты редко в последние недели… тут. Ты все время где-то… там.

Я тяжело вздохнул и уселся за стол.

– Парни, надо поговорить.

Камрады обменялись встревоженными взглядами и заняли стулья напротив меня, сжимая в руках кружки.

– Я знаю, что у меня сейчас тяжелый период жизни. И я веду себя, как последний гандон. Но вы – моя семья.

Джеймс неопределенно кивнул, но я вскинул ладонь.

– Я вижу, как вы волнуетесь за меня. И не хочу, чтобы вы еще и во время задания думали, не слетит ли у меня крыша. Не слетит, окей? Я буду в порядке.

Грудь пронзила острая боль. Перед взглядом снова встала Хоуп. Ее зеленые глаза. В ушах зазвучал тихий, теплый, как солнце, смех.

Я судорожно вдохнул.

– Мне нужно время. Чтобы…

– …забыть?

– …разлюбить?

Собрать остатки духа в кулак было невыносимо сложно, но мне удалось. Слишком многих людей тревожило мое состояние. И все они зависели от меня и моего состояния. Я опустил взгляд и тихо ответил:

– Чтобы отпустить.

Стоило мне произнести это вслух, в голове раздался такой грохот, что я с трудом заставил себя не зажмуриться. Казалось, здание рушится, и на нас в скором времени приземлится крыша.

«Ты все? Решил, да? Ты же не хотел сдаваться…».

Кажется, камрады охренели от моих слов и проглотили языки. В кухне повисла тишина. Неуютная, как колючий свитер. Я смотрел в круглые глаза друзей, потягивал кофе и ждал вердикт.

Они имели право даже на приговор.

Коннор тихо спросил:

– И сколько же тебе понадобится времени?

Я запустил пальцы в волосы и почти прошептал:

– Еще один день.

«Каждый день».

В глазах снайпера вспыхнул и погас огонь, оседая искрами на зеленой радужке. Он точно знал, что значат эти слова. Так же, как и Джеймс. Они значили слишком много. В них было слишком много тревоги, боли… и надежды.

Я ждал, что друзья начнут вправлять мне мозги, наставлять… да хоть орать! Мне было все равно. Выбора нет – я сам попросил выпустить нас на задание. Сам настоял на этом, когда понял, что задыхаюсь в квартире, полной кислорода.

Нас ждет задание. Значит, нужно собраться. Значит, я должен быть в порядке. Хотя бы эти два дня.

Тишину нарушил Джеймс. Он потянулся, разминая мышцы.

– Ладно, сегодня суббота. Значит, завтра летим в Вашингтон и…

Коннор резко оборвал его:

– Сегодня.

Я удивленно вскинул брови, глянув за него. Снайпер не сводил с меня пристального взгляда, из-за которого мне часто становилось не по себе. Что-то было в глубине его глаз такое, что порой мне казалось, будто там прячется вторая личность нашего друга. И эта личность мне совершенно не нравилась.

Джеймс досадливо крякнул:

– Сегодня? Не завтра?

Коннор уверенно кивнул, лишь мельком глянув на камрада, и снова уставился на меня, не мигая. Я невольно напрягся. Что за черт?

– Предлагаю сегодня.

Он едва заметно кивнул мне, и я кивнул в ответ, соглашаясь.

Явно что-то задумал…

– Похоже на план. Я куплю билеты.

– А я созвонюсь с Командором.

На лице Джеймса появилось мученическое выражение, но спустя мгновение он вскочил на ноги с горящими глазами и почти выбежал в коридор.

– Достали вы меня со своими внезапными решениями! Мия меня придушит. Я помчался прощаться.

Я засмеялся, наблюдая за тем, как взъерошенный друг обулся и натянул куртку так быстро, что я не успел бы даже зажечь спичку.

Когда за камрадом закрылась дверь, Коннор повернулся ко мне. Он склонился над столом, а я рефлекторно отшатнулся, следя за каждым его движением. И охренел, когда он хитро улыбнулся.

– Я думаю, Элли что-то знает о том, где Хоуп и что с ней.