– Верю, – часто закивал резко побледневший Фартелиус.

– А я, при всём при этом, зачем-то предлагаю вам наследственный баронский титул, торговые преференции, имение на берегу моря, да ещё и обязался выдать замуж вашу падчерицу не за кого-нибудь там, а как минимум за герцога? Не подскажите, драгоценный, зачем мне все эти хлопоты?

– Я всё понял, – часто закивал купец. – Всё понял. Всё понял. Всё сделаю сам! Всё сделаю сам и в самом лучшем виде.

– Я в этом не сомневаюсь, друг мой Фартелиус. Я в этом не сомневаюсь, – кивнув на правое запястье купца, на котором виднелась ещё не успевшая впитаться в кожу руна клятвы абсолютной преданности, со змеиной усмешкой проговорил бастард королевских кровей, более чем справедливо считающийся самым страшным драконом Великом драконьего королевства.

Вслед за чем, сославшись на занятость, самый страшный дракон королевства спешно покинул дом своего нового раба.

Нет, нет, нет, светлейший герцог никуда не опаздывал, просто ему до рвотных позывов опротивело общество подобострастно улыбающегося, потеющего и трясущегося от страха от страха купчишки.

Мокрица. Вот кого ему напоминал этот мерзкий человечишка. Слизкая, вызывающая омерзение тварь – скорее полезная, чем вредная, поскольку питается исключительно гнильём, но до того отвратительная, что ничего кроме гадливости не вызывает.

Бастард никогда не считал себя ни благородным, ни чистоплюем. Более того, в отличие от большинства властолюбцев, он не обманывался насчёт своих мотивов и не мнил себя тем, единственным, кто способен обеспечить процветание королевства. Адамант Вестгейерский прекрасно знал, что власть ему нужна, прежде всего для того, чтобы никто и никогда больше не посмел сказать ему, что он чего-то там недостоин!

Именно ради этого, ради того, чтобы его гордость и достоинство никогда больше не пострадали, а, отнюдь, не ради власти, он был готов убивать, интриговать и предавать.

И по этой же причине невидящие дальше своего носа, трусливые, готовые пресмыкаться ради сиюминутной наживы барыги всегда вызывали в нём брезгливое презрение.

Ожидая своего тайного советника и брата, Великий драконий король Кинварх скучал в своих апартаментах. И делал он сие не только с немалым комфортом, но и превеликим удовольствием. Поскольку, откинувшись в созданном специально по его заказу массажном кресле, он, положив ноги на инкрустированный золотом, рубинами, сапфирами и изумрудами журнальный столик, мечтал… о неприступной красавице леди Биргитте Станфорд Рингер.

Потому как ничего другого в её отношении он, на данный момент времени, позволить себе не мог.

Нет, он, конечно, мог бы приказать. Всё-таки он король.

Но, во-первых, он слишком её уважал. Не говоря уже о том, что он был обязан ей жизнью. Во-вторых, он точно знал, что Биргитта Станфорд Рингер этому приказу всё равно не подчинилась бы. В-третьих, он никогда бы не позволил себе опуститься до подобной низости.

У Его Величества было много недостатков: он был несдержан, обидчив, горделив, коварен и даже порой подл, но до насилия над женщинами не опускался никогда. Ни в пылу страсти. Ни в пылу гнева. Ни даже ради самозащиты.

Что касается самозащиты, правда, не его заслуга: просто случай не представился. Что же касается гнева, хммм… уж да, уж да… была парочка дамочек, которые чуть не заставили его потерять контроль, но он всё же, хотя и с трудом, тем не менее, сдержался. Но что касается страсти, то здесь он чист и перед собой, и перед богами: НИКОГДА!!!

Никогда даже в мыслях не было. Более того, сама мысль о том, чтобы обладать женщиной, которая его не хочет – была омерзительна Великому королю. Настолько омерзительна, что он скорее бы понял и простил собственного убийцу, чем насильника любой, даже самой падшей из женщин.